Троицкий вариант № 17 (36)

Лев Клейн

ve Caesar, morituri te salutant! («Славься, цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!»).
С этим возгласом в римских цирках уходили на смерть гладиаторы.
Ритуал требовал торжественного прощания с цезарем, восседавшим в императорской ложе. Трудно войти в психологию пленных, обученных гладиаторскому бою и выводившихся парами на арену. Они знали, что не сегодня-завтра погибнут и что таков порядок. Они живы, лишь пока руки держат меч. После себя они не оставят никого – ни жены, ни детей, ни друзей-товарищей. Останется их искусство, переданное в гладиаторской школе другим гладиаторам, приводимым на их место.
Но это было слабым утешением. И всё же они выходили и сражались на потеху жестокой толпе римского плебса.

Но одно в их сознании мне понятно и доступно: я тоже иду на смерть, как и все люди моего поколения. И в этом смысле я тоже знаю, что таков мировой порядок. Я еще и тяжко болен, а в наше время с болезнью можно бороться, но она – как судьба гладиатора: не сегодня-завтра свалит и добьет.

Все мы, старые ученые, уходим и знаем, что уходим. Нормальный порядок состоит в том, что наши места занимает подготовленная нами смена, молодежь, освоившая наши науки, прошедшая нашу школу. Она продолжит наше дело, разовьет наши открытия, сделает новые открытия и подготовит новую смену – в этом заключается нормальная жизнь науки, ее движение вперед.

Этот порядок в нашей стране нарушен. На фундаментальную науку и обслуживающие ее прикладные науки (я не говорю о производственных науках) выделяется всё меньшая доля совокупного национального продукта.

Мы всё больше отстаем не только от США, на которых всё время ревниво равнялись («догоним и перегоним!»), но и от многих европейских стран – таких, как Испания и Португалия. США тратят на науку 400 млрд долл. в год, мы – 6. В конце 2008 г. Конгресс и Сенат США увеличили эту сумму, добавив еще около 12 млрд на 2-3 года. У США имеется 400 суперкомпьютеров, у нас – 6 (по-моему, современных только 3, но я могу ошибаться). В то, что наш ГЛОНАСС работает не хуже американских приборов, может верить только собака Кони да еще, возможно, выпускники летнего университета на Селигере.

Средняя заработная плата профессоров (ТрВ 03.03.2009, с.6) составляет в США 5,8 тыс. долл., в Канаде – 6,5, в Англии и Германии – по 4,3, в Индии – 1,5, в Китае – 1,2 тыс. долл. В начале карьеры – меньше, на пике – больше (в ведущих странах – около 8 тыс. долл.). У нас она далеко не достигает и тысячи.

По индексу цитируемости Россия не попадает в первую двадцатку стран мира (а есть в ней маленькая Дания, Шотландия – отдельно от Англии! – Израиль, Финляндия, Новая Зеландия!). Мы незаметны в мировой науке современности. По физике наши показатели почти в три раза ниже американских, по молекулярной биологии и генетике – в пять раз, по компьютерным наукам – тоже. По математике – в три раза, по социальным наукам – в восемь раз (ТрВ 14.09.2008, с.4-5).

По числу научных публикаций в лучших журналах с 1988 по 2007 год Москва демонстрирует спад, Петербург еще держится на старом (хотя и невысоком) уровне, иностранные центры – рост почти вдвое.

Нобелевских лауреатов в США в 7–10 раз больше, чем у нас (ТрВ 28.10.2008, с.2).

Наиболее талантливые молодые люди уезжают за границу, чаще – в США, но и в другие страны тоже. Там молодой ученый получает оплату в несколько тысяч долларов в месяц, превосходное оборудование и финансирование работ, а после многих лет работы ему гарантирована высокая пенсия и медицинская страховка – он это видит на примере американских стариков.

У нас он получает несколько тысяч рублей в месяц (более чем в 100 раз меньше, чем там), никакой квартиры (ипотека остается ловушкой для наивных), жалкие гроши подачки для молодых, а в перспективе он видит себя в нас – в наших нищенских пенсиях, в нашем убогом жилье и в известной заботе государства о нас.

Химик из Санкт-Петербурга пишет в ТрВ (02.09.2008, с.3): «…У нас в университете – замечу, что это университет в С.-Петербурге, который закончил наш президент, сейчас премьер-министр, точнее оба закончили, – 90% толковых выпускников уезжают за границу, потому что нет работы по специальности. Своей химической промышленности нет, ученые не нужны. Нет жилья и оплаты, на которую можно было бы питаться».

Вот Китай поставил себе задачу пригласить из-за рубежа более тысячи исследователей в Академию наук и оплачивает это – туда поедут. 81% китайских академиков – это вернувшиеся из-за рубежа! (ТрВ 17.02.2009, с.8).

Основатель фонда «Династия» Дмитрий Зимин сказал: «Вымывание интеллектуальной элиты является самой большой бедой, которая есть в России, и на ее фоне все остальные события со временем будут казаться нам мелкими провинциальными происшествиями. … Это основная проблема, которая угрожает существованию страны» (ТрВ 2.09.2008, с.3).

Федеральная целевая программа на 2009–2013 гг. «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» поставила задачу вернуть в Россию уехавших за рубеж молодых ученых пост-докторского ранга, чтобы они смогли передать молодежи свой опыт. Министр образования Андрей Фурсенко обещал, что «Россия будет создавать условия для привлечения» их. В статье «Вернутся ли соотечественники?» (ТрВ 29.04.2008, с.3) приведены итоги обсуждения на интернет-форуме.
Один из обсуждавших (уехавший) написал (цитирую лишь некоторые аргументы):
«Спешу успокоить: постдоки не приедут. Не волнуйтесь, не надейтесь и не рассчитывайте.
Почему?
1. Несоизмеримые возможности. В России наука организована архаически, и научную карьеру (в хорошем смысле) сделать нельзя.
2. Всегда за забором, выехать куда-то – это целая история, русский паспорт – это как клеймо.
2.1. Жуткая централизация. За границей провинциальный институт – это подарок: тихий городок, чистые продукты и окружающая среда, и при всем этом можно за час добраться на другой конец континента; в России провинциальный институт это… ну, словом, все знают, что это такое.
4. Жуткая нужда у исследовательски-преподавательских кадров; даже если (а я в это не верю) по приезде постдок будет получать свои привычные 3-4 тыс. долл., то на фоне коллег это здорово осложнит ему жизнь.
7 . Если постдок человек семейный и вся семья за границей, то разговор о возвращении – это как разговор о неизлечимой болезни… дети и жены категорически против.
P.S. Глупости это все, – рассчитывать на постдоков и тем более на молодых профессоров. Да и пожилых забудьте…».

В другом номере газеты ученых (ТрВ 09.12.2008, с.6) приведены требования одного из уехавших к Сибирскому университету на случай возвращения: зарплата – не менее 8 тыс. долл. в месяц, на оборудование – не менее 70 тыс. долл. в год, на сотрудников не менее 200 тыс. долларов и т.д. плюс полная научная независимость, т.е. несбыточные в России условия. Он хочет, чтобы Россия не была Россией.

Известнейший ученый, профессор Р.М.Фрумкина, главный научный сотрудник института РАН, пишет (ТрВ 21.07.2009, с.12):
«1. Я считаю безнравственным и дальше платить тем, кто работает здесь, нищенскую зарплату.
2. Я считаю безнравственным назначать тем, кто готов вернуться, «западные зарплаты за государственный счет, поскольку не вижу резона делить научных работников на категории, исходя из места их рождения и гражданства».

Я – также. Они там выучились? Но позвольте, я не раз выезжал за рубеж по приглашению. Я читал там лекции и курсы лекций в Венском, Западно-Берлинском, Даремском, Мадридском университетах, в Университете Вашингтона и многих других. Я там не учился, я там учил. В том числе и выехавших из России. Почему же они, вернувшись, будут получать здесь в сто раз больше, чем я? Я ведь учил здесь не хуже, чем там. Наверное, даже лучше…

Часть активной молодежи идет в бизнес, еще одна часть – в чиновничество. Там можно продержаться и (пусть и не совсем честными способами) прокормить семью. В науку теперь идут те, кто не попал никуда, а также чудаки-одиночки, для которых жажда познания превыше всего. Отношение к ним – как к городским сумасшедшим.

Мы уходим, а смены нет. После нас – пустота. Вымирают целые научные школы, некогда славные, – по математике, физике, биологии и востоковедению, да и по другим отраслям. Средний возраст ведущих кадров научно-исследовательских институтов либо повысился до 60–70 лет, либо искусственно понижен за счет слабой и неподготовленной молодежи, от которой блестящих имен ожидать не приходится.

Во многих институтах просто нет сильного среднего поколения. В Новосибирском отделении РАН 64,7% докторов технических наук от 56 до 75 лет, и 5,9% – старше 75 лет; докторов геолого-минералогических наук – 61,3% от 56 до 75 лет и 12,6% – старше 75 лет (ТрВ 09.12.2008, с.3).
Хорошо, конечно, что они дожили до глубокой старости, но в начальники геологических экспедиций мои сверстники, 80-летние старики, мне кажется, не совсем подходят – ну, не хватит им мобильности.

Мы беспокоимся не только за судьбы российской науки, мы беспокоимся за судьбу страны. В современном мире страна без современной науки, точной и гуманитарной, обречена.

Лауреат Абелевской премии математик Михаил Громов сказал:
«Главный ресурс любого общества – квалификация его людей. Всё остальное – воздух. Поэтому очевидно: если ничего не сделать, то лет через 100 мы не справимся с экологическими и политическими проблемами и исчезнем».
Я лишь считаю, что Громов отвел нам слишком большой срок.

Мы устали обращаться к президенту и премьер-министру с этими напоминаниями, а больше нам ничего не сделать. Молодежь частично ушла, остальные, кто посильнее, уходят. Нас осталось уже мало. Мы ковыляем по арене нашего политического цирка и, проходя мимо роскошной ложи дуумвирата, возглашаем:
– Ave Caesar, morituri te salutant!

Не слышат. На царственных ликах – маски упоения великими победами. Вокруг – императорская гвардия, отгоняющая мечами и щитами всех, кто не похож на ликующую толпу.
– Ave Caesar…

Мы пригласим на работу лучших ученых и инженеров из разных стран мира.