Сам процесс модернизации, и на это я специально хотел бы обратить ваше внимание, можно диагностировать или описывать прежде всего как явления структурно-функциональной дифференциации общества. Это главный признак данного процесса. Не идеология, не заимствуемые символы или формы поведения, а именно процессы институциональной дифференциации: движение от закрытого сословного, иерархически устроенного, традиционалистского общества к более сложному, выделение институтов из единого целого, их дифференциация, установление сферы их известной автономии, появление внутри этих сфер собственных способов регуляции, внутриинституциональных норм, ценностей, значимость которых не выходит за рамки этих институтов. Почему именно структурно-функциональная дифференциация институтов? Потому что этот процесс содержит кумулятивные признаки разных явлений, происходящих сравнительно одновременно (иногда взаимосвязано) в разных сферах и плоскостях. Автономизация какого-то института (науки, экономики, права, политики, искусства, религии, медицины, семьи и т.п.) означает, что произошло выделение относительно независимой от других институтов сферы регуляции. Тем самым признается: а) несводимость ценностей одного порядка к ценностям другой системы значений; б) развитие отдельных институтов следует собственной логике, а не задано внешними инстанциями или социальными группировками; в) появились специальные связи и коммуникативные посредники между этими институтами; г) нормы и типы регуляции автономных институтов или сфер воспроизводятся во времени независимо от персонального состава участников взаимодействия в этих сферах, то есть они подлежат специальному обучению, а это указывает на то, что здесь есть и соответствующая история этих институтов, архивы, учебники, есть профессиональная или квазипрофессиональная этика, профессиональная социализация и т.п. Неупразднимая конфликтность и противоречия между автономными сферами требуют разработки специфических форм достижения компромисса или их регуляции. Центр тяжести или авторитета падает на самостоятельного индивида, в этом случае превращающегося в «меру всех вещей». Свободная рыночная экономика, современная наука, формальное кодифицированное право исторически возникают одновременно с эмансипацией индивида. Иначе говоря, появление собственных оснований значимости этих институтов свидетельствует об увеличивающейся, растущей сложности самого общества, интегрируемого, в свою очередь, появлением разных систем обменов, коммуникаций, опосредованных взаимосвязей между институтами. Будучи относительно свободным от каждого отдельного института или социальной группы, новый, модерный человек вынужден учитывать в своем поведении и сознании требования каждого из институтов, в которые он включен. Другими словами, усложнение структуры общества предполагает появление такого социального феномена как «субъективность», с которым непосредственно и связано понятие модерности (оно возникло в противопоставлении себя закрытым и недостижительским, иерархическим обществам). Но субъективность как таковая, свобода вынужденного быть ответственным индивида невозможна без закрепления неотчуждаемых прав и свобод индивида в системе правовых норм и гарантий. Сложность институциональной структуры общества предполагает симметричную сложность и развитость человека, усиливающуюся автономность его систем регуляции, частичным выражением которой оказывается «мораль». Мораль поэтому не может быть принесена извне или навязана другими (в отличие от права). В противном случае мы имеем дело с более простыми - нормативными - типами регуляции, а значит и с механизмами внешнего принуждения к этим нормам. Мораль (этика ответственности за свои действия) и есть выражение человеческой автономности, рефлексивной саморегуляции,. Заметьте – я не касаюсь сейчас содержания моральных принципов, речь идет только о социологической форме или механизме того, что называется моралью современного человека.

Нам могут сказать, что русский народ вступил чересчур поздно на исторический путь, что нам незачем самостоятельно вырабатывать идеи свободы и прав личности, правового порядка, конституционного государства, что все эти идеи давно высказаны, развиты в деталях, воплощены, и потому нам остается только их заимствовать. Если бы это было даже так, то и тогда мы должны были бы все таки пережить эти идеи; недостаточно заимствовать их, надо в известный момент жизни быть всецело охваченными ими; как бы ни была сама по себе стара та или другая идея, она для переживающего ее впервые всегда нова; она совершает творческую работу в его сознании, ассимилируясь и претворяясь с другими элементами его; она возбуждает его волю к активности, к действию; между тем правосознание русской интеллигенции никогда не было охвачено всецело идеями прав личности и правового государства, и они не пережиты вполне нашей интеллигенцией. (!)Но это и по существу не так. Нет единых и одних <и> тех же идей свободы личности, правового строя, конституционного государства, одинаковых для всех народов и времен, как нет капитализма или другой хозяйственной или общественной организации, одинаковой во всех странах. Все правовые идеи в сознании каждого отдельного народа получают своеобразную окраску и свой собственный оттенок.