"В СУД ЗАЙДЕШЬ — ОХРАННИКИ С АВТОМАТАМИ. КОГО ОХРАНЯТЬ? ЛОХУДР ЭТИХ?"
29 июня 2012, 15:23
Автор: Мария Эйсмонт

Выпускник юридического факультета Московского университета, Геннадий Крылов был судьей, а потом — председателем городского суда подмосковного города Жуковский с 1970 по 1979 год. После этого работал референтом министра внутренних дел СССР Щелокова. Последние 20 лет возглавляет городскую коллегию адвокатов Жуковского.

— Как Вы стали судьей?

В 1970 году, 13 декабря, меня избрал народ народным судьей Жуковского городского народного суда. Единогласно. Я был кандидатом от блока коммунистов и беспартийных.

— Это была совсем чистая формальность, или все же Вы что-то для избрания предпринимали?

А как же, была предвыборная борьба в то время

— Были другие кандидаты?

Не было альтернативы, я был единственным кандидатом от блока коммунистов и беспартийных.

— А с кем тогда была предвыборная борьба?

Да ни с кем! Я просто народу рассказывал, как я буду работать. Я еще сам не знал, как я буду работать, — я только диплом получил. В судах я бывал, но только в качестве зрителя, или архивы разбирал. Сейчас много идет разговоров, что было "телефонное право". За 9 лет моей работы никто не позвонил мне: ни первый секретарь, ни второй секретарь обкома, ни из области — никто не позвонил. Хотя были такие дела, которые требовали  вмешательства, я чувствовал.

— Какие это были дела, которые, по-Вашему, требовали вмешательства?

Да разные.

— Ну, например?

Ну, например... Да я уже их и забыл.

— Странно, обычно судьи помнят свои первые дела.

Первое дело я помню, но оно никого не интересовало. Это было дело по развратным действиям. Его никто не хотел брать — и мне его передали. И чтобы мне его (подсудимого) разоблачить, мне пришлось куклы покупать и приносить (в суд) — девочке (жертве) было 3 годика. Но там ничего "такого" не было: подсудимый просто показывал ей свои органы. Ну, я ему 6 лет вкатал.

— Какой был у Вас самый суровый приговор?

У меня планка была — свыше 15 лет я не мог давать. Или 15 лет, или смертная казнь.

— У Вас был смертный приговор?

У меня — не было. У меня 15 лет было. К смертной казни приговаривали больших расхитителей, убийц одного и более человек. А у нас убийств на город — одно-два в год, и то на бытовой почве. Мы работали буквально по 16 часов. Раньше компьютеров не было — все ручечкой писали. И зарплата была (это если говорить о нашем городе) почти ниже средней. И еще мне приходилось исполнять обязанности председателя суда — все то же самое, только зарплата на 15 рублей выше.

— Сколько у Вас под началом было судей?

Нас всего двое было — я и еще один. 

— Вы были председателем суда, который состоял из двух судей? То есть Вы были начальником того, второго судьи?

Конечно, кто-то же должен был быть председателем. В Серебряных прудах один судья был — он же и председатель.

— У Вас бывали оправдательные приговоры?

В то время оправдательных приговоров не было и не могло быть. Но у судьи, у которого была совесть — как, например, у меня, — была отдушина: мы имели право отправлять дело на доследование, и оно там в недрах следствия потом пропадало.

— Как это пропадало?

Когда отправляли на доследование — давали столько поручений, сколько следователи не могли выполнить. А поручения суда были обязательны к исполнению. Вот, например, у меня было одно дело, когда надо было выносить оправдательный приговор.

Суть дела такова: у нас в то время холодильник был стратегический — в нем хранились запасы на всякий случай "Ч". И пришел туда новый начальник технологического цеха, кандидат в члены партии. И как раз было большое поступление масла из Франции, им были все емкости забиты. И одна женщина, которая была там товароведом (я их называл "товароворами"), решила спереть масло. Охрана была — бабушки-старушки. И она решила не сверху пачку спереть, а снизу, и вся эта гора (там масло в больших пачках было) на нее свалилась, и она получила тяжкие телесные повреждения. Это статья 140 — "Нарушение техники безопасности". И как раз перед этим была статья прокурора области об усилении борьбы с нарушениями техники безопасности. В результате привлекли начальника цеха — а он не при делах, все там вечером случилось, он что, круглосуточно должен был там сидеть? И я сразу увидел, что состава преступления не было никакого. Но пришлось рассматривать дело в суде, допрашивать свидетелей.

Я посмотрел: человек молодой, 26 лет ему было, кандидат в члены КПСС. Там лишением свободы не пахло, но любой приговор — значит, исключение из партии, а это значило бы, что ему с карьерой начальника цеха пришлось бы расстаться. И я отправил дело на доследование, и оно там пропало. Вот так — все по-человечески.

— Взятки брали в судах при советской власти?

Взяток тогда не брали.

— Совсем?

За всех не могу поручиться, но у меня руки чистые — это все могут подтвердить. Со мной здороваются те, кого я судил, — например те, кто по малолетке велосипеды угонял. Когда такие попадались — их сразу арестовывали, а я при подготовке дела к слушанию им изменял меру пресечения. Некоторые из них потом учеными стали — а если б я их отправил туда? Конечно, были недовольные, так я же не грамоты раздавал. Хотя недовольных было сильно меньше. Сейчас в суд любой зайдешь — стоят охранники с автоматами. Кого охранять? Лохудр этих? Дур этих? Ты разбирай дела по закону, и больше ничего от тебя не требуется, никто тебя пальцем не тронет. Люди возмущаются, когда решения выносят вопреки закону. Все прогнило. Я уж могу сравнивать. И мне хотелось бы знать, кто сегодня занимается разработкой закона о статусе судей.

— Вы хотите предложить внести в него изменения?

Пора, уже назрело. Потому что суда у нас нет — есть только такое учреждение, которое называется "суд". И я хочу, чтобы вы подчеркнули: судья — венец юридической карьеры. Человек, чтобы достигнуть ее сияющих вершин, должен пройти все ступени. Он должен поработать следователем, ну, или помощником прокуратура, поработать в народном хозяйстве, адвокатом — обязательно. В любых так называемых цивилизованных государствах если ты не был адвокатом, тебя судьей просто не назначат. Потому что адвокат — человек, который переживает за судьбу своих подзащитных, даже преступников. А у нас сейчас какое положение: посидела секретуткой — и вот, она уже федеральный судья. Если судья (у которой она была секретарем) — воспитанная и умная, значит, она чего-то наберется, а если судья — хабалка, и вообще — человек темный и необразованный, то и секретарь станет потом так же отправлять правосудие, а на самом деле — творить безобразия. Она будет зависима от всех, потому что у нее знаний маловато, образования — ноль, газет она не читает, но умеет пользоваться компьютером. Ну, сейчас компьютером все умеют пользоваться. Судья должен быть независим: достойная зарплата, но никаких бонусов! Так и передайте разработчикам закона. Бонусы — это покупка представителей судебной власти и возможность держать их на коротком поводке. На самом деле, надо, чтобы судей выбирал народ. А у нас назначают, и все — секретари.

— И в чем главный недостаток их образования?

Надо, чтобы судьи знали, что существует в любом кодексе презумпция невиновности. Вот ему говоришь — тому же (судье) Паше (Сидорову) (мировой судья из Жуковского Павел Сидоров сначала оправдал несколько участников протестных акций, однако после отмены всех приговоров начал выписывать штрафы и сутки ареста даже при полном отсутствии каких-либо доказательств — PP), что не должен невиновность свою нарушитель доказывать, а наоборот — должны его вину доказать. Он (Сидоров) — нормальный парень, но, извините, "чего изволите?" — когда позвонят из области или из ментовки.

Вот академик, который абсолютно невиновен (речь идет о недавно осужденном на штраф за сопротивление сотрудникам полиции активисте движения в защиту Цаговского леса — РРost), — он свидетельские показания представил, а судья пишет (приговор), опираясь на показания мента, который ради пресловутой палки на все что угодно идет.

— Они Вам как-то объясняют такие свои приговоры? Вы же общаетесь.

Да всех я их знаю как облупленных! Никак не объясняют. Сидоров говорит: "Что мне, писать заявление об уходе?". А я говорю: "Пиши".

Неужели нет ни одного судьи, который бы плюнул на бонус и хорошие отношения с областью ради честной работы?

Ну нет у нас сейчас Матросовых! Не дай бог война начнется –амбразуру никто не будет закрывать.

А в ваше время были Матросовы? Ведь тогда, в советское время приходилось судить по статьям, которых сейчас уже нет в кодексе -  измена Родине, незаконное предпринимательство, или, например, мужеложество. У вас такого не встречалось?   

Нет, такого не было. Изнасилования были. Они были вообще интересные, с той точки зрения, что теперь девушка может забрать заявление, а раньше не могла: написала – и все. Был такой случай: Солнечный день, лето, сидит девушка, и мимо идет дембель, только что из армии. Не хулиган был – работяга, но парню-то представляться надо, а она молодая, ей только исполнилось 17 лет. Он спросил: ты что делаешь вечером? Она: ничего. Они встретились, он взял гитару. Выпили конечно, не без этого. И в теплый день прямо на скамейке совершили свое приятное дело. Потом пошли к столовой (она была там, где сейчас мэрия), там как раз были выборы, избирательная комиссия заседала, они зашли туда в сад, он говорит: мы еще не пробовали на бревнах.  Ну молодость, вы же понимаете.

Понимаю.

И вот я это все слушаю [на судебном заседании], и говорю: «Ну-ка расскажите, как было на бревнах, поподробнее». Она рассказывает. Я ее спрашиваю: «Вы испугались?» Она говорит: «Да чего пугаться? Тишина, нормальная погода». Я говорю: «А что же вы не кричали? Там же милиция рядом - охраняет этот избирательный участок». То есть в суде она забыла, что ее навострили в прокуратуре, и рассказывает правду. Потом они продолжили в подъезде, вышла матушка – увидела все, и возникло это заявление. Девушка говорит: «Он оказал на меня психологическое давление». А я спрашиваю ее: «Может оно называлось любовью, влюбленностью?» Она говорит: «Может и так». Никаких телесных повреждений, то есть насилия никакого не было, но все физиологические доказательства есть. И у меня дилемма: что делать? Я не помню, к чему придрался, но не мог я его осудить и отправил дело на доследование. Потом его раменцы (судьи из Раменского) судили, дали 5 лет.

Вы отправили дело  на доследование, а оно не затерялось?

Не могли его прекратить, хотя следователи со мной были все согласны.
Девушка уже говорит: «Мы будем замуж выходить». Я говорю «Замуж вы теперь, девушка, выйдете, когда он выйдет с зоны. Раньше надо было думать». Я не мог взять на себя ответственность [и вынести ему обвинительный приговор]. Но и по-другому тоже было никак.

То есть оправдать было нельзя?

Нельзя оправдать было, понимаете!? Органы у нас не ошибаются, понятно?

Это было вам кем-то сказано, или где-то написано, что нельзя оправдывать?

Никто ничего не писал – вот видите, какие вы идеалисты. Неписанные правила – они более устойчивые, чем писанные.

Но по закону тогда можно было оправдать?

По закону все можно.  У нас самая передовая конституция была в 1937 году, между прочим, самая демократическая. Да, можно было, можно... Но у меня маленький ребеночек был – сейчас он большой начальник. Я не хотел, чтобы он страдал.

А что бы с вами было?

Ну отозвали бы, может к чему-то бы придрались. Нашли бы, не беспокойтесь. Это у нас быстро делают. Да, можно расценить это как трусость, но я не считаю это трусостью: я принципиально не стал судить, и отправил на доследование.

В таком случае вы должны понимать судью Сидорова. У него тоже ребенок, он тоже не хочет отзыва, не хочет отмены своих приговоров.

Пашу Сидорова я не понимаю. Им сейчас никто не запрещает выносить правильные приговоры. Время тогда было другое  - тогда существовала КПСС, членом которой был ваш визави. Он  (Сидоров) все может сделать. Раньше была партия. Партия сказала бы, что я не придерживаюсь линии – и все, и говорить больше ничего не надо. А сегодня существует корпоративный сговор между судом и полицией, которая борется за палочную систему.

Так что делать с сегодняшними судьями?

Сначала провести аттестацию. Во-первых профессиональную, а еще можно попросить население, которое должно доверять суду, дать оценку конкретным судьям – можно заказать, например, социологический опрос. Вот, гражданка Петрова, видите, народ высказался: за то, что вы хамка  - 50 процентов опрошенных, за то, что вы дура – 90 процентов опрошенных. Спасибо, гражданка Петрова, что вы работали, идите теперь поработайте в народном хозяйстве.

Вот они все из секретарей сразу попадают в федеральные судьи. Это огромная власть, но властью нужно еще уметь пользоваться. И власть – они должны это понимать – дело временное. Сегодня ты ее имеешь, а завтра- нет. Сколько мы знали правителей – уж какие были правители – но все изменилось, и кирдык!

получается уже, что не отвечая уважаемому проф.лопатникову,
я с ним как бы соглашаюсь целиком и полностью.
Но это не так, есть в его, как всегда темпераментном и умном сообщении некоторые положения, с которыми согласиться не могу.
здесь же: спасибо тем собеседникам,
благодаря которым размышлялось об этом,
и чьи мысли, по большей части косвенно, я использовал.
к сожалению, их имен указать не могу.

я определенно не фашист, а антифашист.
и в этом месте
вообще еврей.

но от того, что многотысячелетней свастикой попользовались фашисты в течение пары десятков лет, сама "свастика" не стала символом фашизма
это - проблема тех антифашистов,
для которых стала...

и за пятиконечную звезду можно начать сажать.

как на сегодняшний день оказалось,
событие "пусирайот" (не путать с группой «пуссирайот»)
о том, что
"нравственность-безнравственность" - всего лишь слова,
чего-то обозначающие.
и есть у этих слов содержание

если фашиста не за что наказать, кроме как за свастику,
наказывать его не за что.
но - если в государстве есть за это статья уголовного наказания,
то это говорит и о государстве
и о его уголовном уложении,
и сидеть
придется.

соответственно,
я не против наказания группы «пусирайот»,
если полминуты скакания где-то там - проходят под имеющуюся в государстве статью.

но их пытаются судить
не за поступок совершенный (как, например, фашиста за использование свастики),
а за содержание
клипа на ютюбе,
за скоморошину, за искусство.
в таком случае сравнение
событий
предстает не совсем так,
как у проф.лопатникова...

тут я перехожу у письму, о котором у него пафос.

задеты профессионально необходимые свободы подписантов.
сизо и будущий процесс над группой «пуссирайот»
это накачка самоцензуры
профессиональным деятелям культуры и искусства
на территории рф.

а и так нет места,
где продохнуть.
и самые знаменитые фигуры подписантов письма
в возрасте, когда им естественно помнить
про цензуру в ссср.
и очевидно,
что им не нравится возвращение в те времена.

очевидно, что неприятно им
быть просто очевидцами
такого возвращения.
и если совсем промолчать -
то замучает совесть.

горе-молитвенницы "потрудились не соблюсти" установленные и понятные (слово однокоренное со словом «понятия», пришедшим из дискурса уголовного в политический дискурс на территории рф, и это не случайно) правила игры.

- чем и продемонстрировали несерьезность поведения остальных,
- чем и оскорбили всех играющих в игры.

оскорбительно узнать, что ты всю жизнь играешь в игру,
а считаешь,
что занят серьезным делом.

борьбой с госдепом.
борьбой с гэбней.
измерением пиписек.
смертельной серьезностью отправления религиозных функций.
семейственностью, адюльтером и порнографией ебли.
сбережением денег открыто и в тайне.

и вдруг на всё это нассато с весёлым дрыгоножеством и мороженой птичкой - там!

там-таммм!

это - хотя и не мой жанр. но это - безусловно искусство.

засунуть в жопу
весь этот мир,
которого на самом-то деле и нет.

я бы так не смог...
повод ли это обсирать скоморошину?
для меня - нет

и здесь же.
событие «пуссирайот» - история жуткая.
и жуть еще в том, что никто не застрахован на той территории
от такой истории.

и что большая часть населения согласна так жить.

частью жить по законам зоны "не верь, не бойся, не проси" - и это лучшая часть населения.
а прочие просто тянутся к корыту...

о маргиналах я не говорю.

с другой же стороны говорят, что, мол, «не представляется правомерным приравнивание пения непристойной песни в православном храме к изображению свастики на стене синагоги, первое - никак, ни прямо, ни косвенно не угрожает жизни православных и не призывает к их уничтожению, второе - пусть и косвенно - призывает к уничтожению евреев, именно под этим знаком их и уничтожали.»

о событии со свастикой, суде, следствии и приговоре мне известно только то, что сказано в процитированном сообщении проф.лопатникова и реакции на него нескольких моих собеседников.

соответственно,
- если приговор был за призыв к уничтожению евреев, выраженный в рисовании свастики на стенах молитвенного дома (что это такой призыв - надо было доказывать, там могут быть разные варианты понимания такого поступка, но если это было доказано в суде, то - да), то приговор естественный. о суровости его говорить не стану - это дело суда.

- если же приговор был только за изображение фашистской символики, то для меня такой момент в уголовном или каком еще практикуемом на территории рф праве выглядит абсурдно.

меня спрашивают:
«Как вы думаете, молодые люди, рисовавшие свастику на стенах синагоги, желали евреям благополучия? Или хотя бы знали, что этот знак означал в древности?»

отвечаю:
это вообще не имеет никакого смысла. я-то думаю, что эти "молодые люди" имели в виду только то,
чего им и их родителям внушалось через ящик и еще как-то,
а именно - что евреи это фашисты,
что только русские их спасли от уничтожения гитлером,
и что евреи не благодарят за это русских,
а богатеют русских обворовывая,
т.е. имели в виду то, что является пропагандистской ложью
запущенной после той войны
в тыловую публику
и расцветшей, как расцветает всякая ложь
среди людей,
не понимающих друг друга.
ведь "нравственность-безнравственность" - всего лишь слова,
чего-то обозначающие...
и это «чего-то» за словами, чтобы найти надо искать...

т.е. "молодые люди" пытались по-своему назвать вещи своими именами.

братцы, попробуйте увидеть продолжающуюся уже больше ста лет революцию
и сопутствующую ей гражданскую войну
как "войну языков" - войну людей называющих одно и то же разными словами,
а разные вещи - одними и теми же.

и, возможно,
что вы увидите жизнь еще печальнее, чем она выглядит для вас сейчас.

о происходящем противостоянии.

на мой взгляд
в социальном поле
претензии выставлять имеет право
всякий социальный агент.
т.е. каждый человек и каждый институт.
без каких либо ограничений.
ограничение в дееспособности не лишает права
выставить претензию,
оно лишает надежды на рассмотрение
каким-нибудь, хоть каким кроме психиатра, социальным агентом
претензий ограниченного...

и право всякого социального агента
эти претензии оспаривать.

и ограничения в социальном поле
существуют
только как накладываемые государством запреты и наказания.

которые, естественно (а разве нет?), постоянно нарушаются
с разных сторон,
что вызывает новую волну претензий.
тоже с разных сторон.
такова общественная жизнь.

рай на земле, говорят (у меня нет уверенности, что это было),
обещали только коммунисты.
мне их политические рецепты не очень.

так что соглашаюсь на бесконечную реку претензий