Пока шла рукопашная вокруг закона об НКО  и их статусе иностранных агентов, о возвращении в УК статьи о клевете и списке черных сайтов, в Государственной думе быстро и тихо отклонили один интересный законопроект.

В нем предлагалось чиновникам, депутатам и сенаторам избавиться от зарубежной собственности, активов и счетов в иностранных банках. Дабы всё это не стало инстументом манипулирования и давления со стороны недружественных правительств и международных инстанций.

Вчера поприсутствовал на странном мероприятии – выступлении Сергея Гуриева перед бизнесменами и журналистами на тему «Российская экономика обречена на успех» (без знака вопроса!). Организаторы пригласили меня выступить дискуссантом, но, почему-то, решили отказаться от этой идеи и ограничились короткой сессий вопросов и ответов.
Странность мероприятия состояла в том, что Сергей всеми силами пытался убедить присутствовавших в том, что все проблемы российской действительности имеют решение, и никаких секретов в этом нет. Главное, чтобы власть захотела. А она неизбежно захочет, т.к. если не захочет, то потеряет власть. Более чем странный тезис! Российская власть, действительно, не хочет отдавать власть и делает для этого всё возможное, но не путем решения проблем и улучшения жизни в стране, а иезуитскими поправками в избирательное законодательство, которые превратили губернаторские выборы в большинстве регионов в фарс, и неприкрытым абсолютно наглым наплевательством на принципы равенства и прозрачности выборов, которое мы наблюдали и в декабре и в марте.
Сергей считает, что власть будет бороться с коррупцией – которую он назвал корневой проблемой – потому как иначе оппозиция придет к власти на антикоррупционных лозунгах. К сожалению, никто из присутствовавших не задал ему вопрос, как оппозиция может выиграть выборы при наличии «волшебника» Чурова и отсутствующей независимой судебной власти.
Кстати, про реформу судейской системы один из участников Сергея спросил: «Есть ли люди, которые знают как её реформировать, чтобы ей доверяли? И сколько на это понадобится времени?» Ответ Сергея был удручающим: «Давайте посылать студентов учиться за границу» - явно не подходит к данному случаю, т.к. ни в одном иностранном университете российскому праву не учат.
Не знаю, что вынесли из этого выступления остальные слушатели, но для меня главным тезисом Сергея стало следующее: «Не нужно давить на власть, она знает, что нужно делать, и, сама это сделает. Давайте подождём, и в нашей стране станет лучше – потому что хуже некуда».

У нас здесь – от Нью-Йорка до Калифорнии – распространена нагловатая фраза, мгновенно возвращающая жалобщиков к реальности:
You're damn right. Now, what are you gonna do about it, punk?

В приблизительном переводе сие означает: "Ты прав, фраер, – ну, и что ты собираешься делать по этому поводу?"

Смысл сказанного: сколько бы ни возмущаться происходящим, до тех пор, пока ты и твои кореша не сделаете того, что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию, все эти театрализованные страсти останутся опереточной болтовнёй.

Щас прибегут сюда несогласные – разъяснить мне всю важность внедрения в общественный дискурс правды о состоянии дел в стране. Полно вам, ребята! Нет надежды, что те, кто до сих пор не понял, выслушав вас, поймут, как обстоят дела. Максимум, на который вы можете рассчитывать, – это многократная перепечатка ваших материалов всё в том же ЖЖ, приобретающем характер пустой говорильни для политических импотентов.

Чтобы в любой стране что-то изменилось, необходимо не говорить, а действовать. Чем дольше выжидать, тем туже будет власть закручивать гайки. Завтра все наказания многократно возрастут, все сроки в Уголовном Кодексе будут удвоены. Или утроены. Послезавтра тебя перестанут "просто так" выпускать из страны без удостоверенной чиновником справки о необходимости твоей поездки. Вам уже зажимают рот; полностью перекроют кислород – и в "независимых средствах массовой информации" наступит полнейшая гармония с властью.

И потому я задаю тебе вопрос, мой интеллигентный, правильно мыслящий друг-россиянин: What are you gonna do about it?... Дай ответ. Не даёт ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух... разорванный в куски нескончаемой болтовнёй, полной политических обличений, не имеющих реальных последствий...

Летом 2010 года мы собрали именитых ученых в Европейском университете в Санкт-Петербурге спросить, будут ли они что-то делать для российской науки, несмотря на то, что у них уже свои знаменитые физические, химические, биологические и т.п. лаборатории в Западной Европе и Северной Америке. Приехало 44 человека, все имеющие tenure (пожизненную профессорскую позицию) и высокие рейтинги цитирования. Вообще, иногда всё происходящее наполовину напоминало математический конгресс. Было даже несколько лауреатов Филдсовской медали - как прошлых (Зельманов, Воеводский), так и будущих (Станислав Смирнов). Т.е. была представительная научная тусовка. В конце двухдневной конференции мы попытались принять какое-то общее заявление. Так вот, на это ушло 17 дней! Все это время мы пытались написать эту резолюцию; конечно, уже по е-майлу. Был сформирован самоназначившийся круг “глубоких редакторов”, которые по очереди получали тескт резолюции на правку в течение 12 часов, потом все другие – ”неглубокие” – редакторы могли убрать неточности и перегибы последнего редактирующего. Я, к счастью, был только модератором, каждый раз предлагая общий знаменатель, который устраивал бы всех и не приводил бы к желанию обсудждавших наложить вето на принимавшийся документ.

Особенно поражало то, что общую позицию обсуждали и никак не могли сформулировать люди, которые привыкли сидеть в университетских комитетах в Америке, где постоянно идут подобные обсуждения. Но здесь, в С.-Петербурге (а потом – в е-майле), как только они переходили на русский язык, они забывали все свои навыки ведения цивилизованного публичного дебата, и даже вежливость использовалась как оружие. Вы наверняка знаете, по-русски есть такой особенно вежливо-язвительный дискурс, стилистически выдержанный, чтобы укокошить соперника. В результате за 17 дней мы написали совершенно банальнейшую резолюцию, которая не оскорбляла никого из 44 участников, как нам казалось. Но 10 из них сразу вышли из группы и сказали: «Мы не подпишем». Зато 34 подписали. Я считаю это величайшим достижением по мобилизации научного сообщества. Не говорю “научной публики”, так как а) сам термин звучал бы слишком легковесно, б) феномен public появляется не только когда появляются срединные, публичные регистры языка, но нужны и 3 других условия, выделенных Гладыревым; а здесь не было, например, публичного негодования, и т.п. Интересно будет понять, как мы проведем вторую конференцию российской научной диаспоры, научил ли нас чему-либо предыдущий опыт. Но, как оказалось, применение навыков цивилизованной и неэмоциональной речи по формированию публичной позиции группы сложно даже для тех русскоговорящих людей, которые это делают нормально на английском, французском и немецком языках. Как только они собираются и начинают это делать на русском – мы сваливаемся в известные проблемы.