— Я не верю никакому телевидению — ни грузинскому, ни российскому. Я вообще не смотрю телевизор, но в те дни мне пришлось-таки насмотреться. Конечно, я не был бы ни на чьей стороне. Просто я уже видел в своей жизни и мародерство, и мародеров. В 90-е у нас это происходило часто и было почти обычным делом. Я побоялся именно этого мародерства. Какие-то полутвари могли вломиться в квартиру и учинить насилие над людьми. Мне пришлось бы просто сражаться за жизнь и безопасность близких. Но, конечно, я не стал бы стоять на баррикадах или сидеть в окопах. Это была какая-то странная и скоростная война, которая так молниеносно началась, что оглянуться не успели, и она уже закончилась. Просто оставила какой-то очень приторный привкус, какой-то запах гари — и все.
============
— То есть это была похожая ситуация, как в России с Владимиром Сорокиным?

— Да, это как раз было после этого. У Сорокина сжигали «Голубое сало». А у меня тогда вышел роман «Евангелие от осла». Его они и сожгли. После этого они пошли к патриарху и предложили предать меня анафеме. Нашему патриарху под 80, но он быстро оценил ситуацию и сказал такую вещь: «Вы хотите сделать еще больше рекламы Бурчуладзе? Оставьте его в покое!» Он поступил мудро, я думаю.
— Ты бы не хотел себе такой рекламы?

— Я бы хотел, конечно. Но я не дождался. Я не Толстой пока, которому православная церковь в свое время это устроила.
========
— Ты рассказал про инцидент со сжиганием книг. Были какие-то другие попытки давления на писателей?

— Этого у нас всегда хватает! Был такой случай, когда джип на улице чуть на меня не наехал. Оказалось, это какой-то верующий развлекался. Так резко повернул и прокричал: «Ты должен быть грузином, Бурчуладзе!» Еще был случай с Саакашвили где-то полгода назад. Меня и еще нескольких писателей пригласили в город Кутаиси в Западной Грузии на литературный вечер. Вечер проходил в помещении оперного театра, там был полный зал — 700 человек. Писатели поочередно выходили на сцену, читали отрывки из собственных книг, общались с публикой, им хлопали и т.д. Все, кто выступал до меня, говорили, что им очень жаль, что они не могут подарить свои книги зрителям, но их можно приобрести в фойе, а они подпишут. Когда я вышел на сцену, то понял, что не хочу вписываться во всю эту официальную программу. Я им сказал: «Забейте! Зачем вам покупать мои книги? Не только вам, но и вообще — зачем грузину книги? Грузин не должен читать! Мне и правда совестно, но мне нечего вам сказать. Могу сделать некоторым из вас массаж». Но перед тем как окончательно уйти со сцены, я еще развернулся и сказал такую крылатую фразу всех «воров в законе»: «Жизнь ворам, смерть сукам!» Это был намек на криминальную ситуацию в Кутаиси, который прославился своими мафиозными традициями. Почти весь зал бурно аплодировал в течение нескольких минут. А потом оказалось, что 12 человек покинули помещение в знак протеста. Эти 12 человек оказались писателями старого поколения, которых никто давно уже не печатает, и они потом перед телекамерами говорили, что вот такие вещи писатель не должен со сцены говорить — и пошло, и началось. Вся страна только это и обсуждала — вся пресса, весь Интернет. На четвертый день во время главного дневного выпуска новостей показали прямое включение Саакашвили из собственного самолета.

Он начал говорить, что Бурчуладзе не должен был так себя вести и так далее. Он посчитал нормальным вынести порицание художнику. Но он не ожидал той реакции, которую получил. Даже свои же люди — министры, замминистров — не то чтобы заступились за меня, а одернули его.

И через 10 дней случилось нечто совершенно неожиданное: Саакашвили опять в прямом эфире сказал, что да, он ошибся, он не должен был этого говорить: художник свободен, он может когда хочет что угодно сказать. Но он, Саакашвили тоже гражданин Грузии, и он имеет право обидеться. Вот он и обиделся. Он сказал: «Я знаю, где живет Бурчуладзе». Он сказал, что может меня посадить, но не сделает этого, как бы ему ни хотелось, потому что мы живем в демократической стране и ему закон не позволяет. Именно так — прямым текстом.

Уроки грузинского

Андрей Некрасов(в блоге Свободное место) 05.10.2012

История с выборами в Грузии гораздо сложнее, чем кажется, а главное, отражает реалии гораздо более масштабные и сложные, чем просто регионально-политические.

Либералы-неоконсерваторы и в России, и в Грузии, и на Западе вешали на Иванишвили всевозможных собак, обвиняя его в порочащих связях - от кремлевских до криминальных. Самое яркое обвинение сформулировала Юлия Латынина: мол, оппозиция сделала то, чего не доделала российская армия в 2008 году.

Я был в Грузии и во время войны, и во время предвыборной кампании; люди знают мои "Уроки русского", высказывания в интервью и новый короткий фильм, показанный накануне выборов. И они хотят убедиться, что я понял их выбор. А в Тбилиси по улицам ходят (и пользуются общественным транспортом, как и я) только сторонники "Грузинской мечты". И вот что я считаю необходимым сказать в России.

Президент Саакашвили сделал тему российской угрозы основной в своей кампании, но она была второстепенной для грузинского избирателя, даже для большинства сторонников Саакашвили. Эти последние состояли в основном их двух групп. Одни – люди, интегрированные в систему Саакашвили и от нее зависящие, другие – жители регионов, судящие о действительности за пределами своего села по телеканалам, контролируемым правительством. Принцип мечты – грузинской, по аналогии с американской, – был на самом деле ключевым как раз для этой уходящей власти: жизнь большинства крайне тяжела (в стране больше половины безработных), но осуществляемый Саакашвили проект "Грузия" - это шанс для каждого.

И вот большинству грузинских граждан надоело мечтать в духе Саакашвили. И картина была бы простая – глупый народ, мол, клюнул на другую мечту, с душком советской ностальгии и постсоветских миллиардов, - если бы...

Если бы не то, что мешало мне спать несколько ночей и заставило меня дать несколько интервью оппозиционному каналу TV9, и показать там короткий фильм вечером 30 сентября.

Людей с оппозиционными настроениями я встречал в Грузии на протяжении многих лет. Среди уличных случайных собеседников попадались те, кто хвалил Путина, но большинство знакомых "оппозиционеров" были типичными интеллигентами, аргументированно критикующими свою власть. При этом я ни разу не слышал той осторожно позитивной оценки путинского строя, что частенько проскальзывает в высказываниях знакомых из западноевропейских стран.

В 2008-2009 годах, когда я делал "Уроки русского", мне было трудно сосредоточиться на информации свидетельствующей якобы о диктаторских качествах Саакашвили и связанных с ним темных историях. Я общался с ним и его семьёй, он сам показывал мне, как буквально на глазах Батуми превращается в нечто вроде Лас-Вегаса. И я был возмущен поездкой Нино Бурджанадзе на поклон к Путину: после такой войны она выглядела чистейшим предательством. Гибель полицейских, сбитых, по всей видимости, кем-то из ее кортежа на демонстрации оппозиции в мае 2011-го, и побег ее мужа в (или через) Южную Осетию поставили для меня на этом "лидере оппозиции" символическую точку.

Затем на сцену вышел Бидзина Иванишвили. Сейчас я говорю не о нем, но здесь необходимо упомянуть две вещи: именно Иванишвили по принципиальным соображениям инициировал успешную PR-атаку на коммунистов перед выборами 2006 года (которые я не считаю свободными и справедливыми); он никогда не встречался с Путиным, а в самом начале 2000-х одним из первых предупреждал других крупных предпринимателей об опасности заигрывания с новой российской властью.

Я не буду пытаться воспроизвести список претензий оппозиции к Саакашвили – он очень длинный. Я долго смотрел на него через призму своей "прогрузинской" позиции в продолжавшейся российско-грузинской конфронтации. Переломный момент настал в разговорах с грузинскими коллегами, с которыми я сдружился во время войны. Уж слишком убедительно и при этом без предвзятости рассказывали они о жестко авторитарном режиме, который построил президент. Эти мои друзья не были активистами оппозиции. Они работали в государственных учреждениях и просто описывали примеры той полной нетерпимости к критике, которая был присуща Саакашвили и его системе. Людям угрожали, людей шантажировали, увольняли за сочувствие оппозиции. Расцвело доносительство. Цензура и самоцензура господствовали на телевидении.

Затем грянул скандал с видеозаписями избиений в тюрьме. В попытке понять человека, которого я в 2009-м публично называл другом, я про себя хвалил Саакашвили за искренность, которая послышалась мне в его признании: вся пенитенциарная система, которую он строил, провалилась. Признал ведь – хотя за такой провал он не может не нести ответственности.

Но с точки зрения большинства грузин все было намного хуже.

Записи избиений произвели такое впечатление на грузинское общество потому, что люди увидели в них логический результат политики Саакашвили. Жесткая борьба с "криминалом" заканчивалась издевательствами над беззащитными людьми. Успешная борьба с низовой коррупцией сопровождалась неспособностью и нежеланием создать систему сдержек и противовесов, независимого правосудия и следствия. А это привело к тому, что в верхних эшелонах общества коррупция очень даже имела место. И к тяжким преступлениям, в которых, возможно, была замешана власть.

Ия Метревели, руководитель фонда "Комаги", помогающего жертвам современных политических репрессий в Грузии, в интервью со мной назвала режим Саакашвили фашистским. Меня передернуло, и я подумал, что вырежу это слово в монтаже: уж слишком часто им бросаются в полемике с неуместной легкостью. Но затем, увидев глубокие шрамы от избиений у бывших заключенных и вспомнив, что полиция застрелила ни в чем не повинного единственного сына Метревели, я оставил в фильме эту фразу. Добавив от себя: "Фашизм – очень тяжелое обвинение. Я не могу под ним подписаться; но меня не избивали в тюрьме до полусмерти, и у меня не убили единственного сына..."

Неоспоримым мне кажется то, что Саакашвили и его команда не устояли перед извечным соблазном "цель оправдывает средства". Эта проблематика важна нам, россиянам, далеко не только потому, что нам небезразлична судьба Грузии. В политическом дискурсе нашей либеральной оппозиции слишком часто логика "цель оправдывает средства" накрывает попытку объективного, честного взгляда на вещи. Эта логика, разумеется, была и есть у левых, у националистов и путинистов – но либералы при этом претендуют на моральную чистоту. А ее нет. Гуманизм и правдивость подменяются верностью идеологии либерализма, которая хотя и подписывается под гуманистическими ценностями, всегда предпочтет им неписаную партийную дисциплину либеральной касты.

Пример? "Те, кто говорил, что Саакашвили – авторитарный лидер и фашист, - подонки, которые так и не извинились, и не извинятся, разумеется, поскольку подонки не извиняются - как диктаторы не проигрывают выборов". Так сказал Шендерович. Подонки – это мать убитого полицией юноши, все многочисленные подопечные ее фонда с жуткими историями измывательств со стороны властей и, собственно большинство грузинского народа, которое другой либеральный блогер "Эха" просто и прямо назвал постсовковым быдлом.

"Диктаторы не проигрывают выборов". Это верно в принципе, но это чистая демагогия в приложении к грузинской ситуации. Те, кто хвалит демократизм Саакашвили в связи с прошедшими выборами, слишком привыкли к российской действительности и не знают грузинской. У Саакашвили не было никаких шансов фальсифицировать выборы. Признать поражение было несравненно выгодней, чем рисковать быть пойманным на фальсификации. Последнее сделало бы его политическим трупом, а в нынешней ситуации он будет грозить "Грузинской мечте", пользуясь всеми демократическими правами оппозиции, которые он сам не очень-то уважал. И будет, вероятно, мечтать вернуться во власть, как Черчилль или Берлускони.

Высокомерие либерального клуба очень часто сопровождается кое-как замаскированным невежеством. "Левизна" европейской интеллигенции – это синоним образования и информированности; чем более образован и информирован человек, тем критичней он настроен по отношению к власти, которая по определению склонна к злоупотреблениям. На это можно ответить, что слишком много критики слева приводит к западногерманскому и итальянскому левацкому терроризму, не говоря о Ленине и т.д.

Этот спор вечен, ибо в самой логике заложено диалектическое противоречие. Но осознание этого и тем более элитарная или партийная предвзятость не должны делать нас циниками, мешать нам оставаться людьми. У которых, как известно, есть не только политические и профессиональные амбиции, но и чувства - солидарности, сопереживания, сострадания.

бессонница… геополитическое…

Грузию отдали за Ливию.
В Париже весною утин зло возмущался
устранением Каддафи, подействовало.
Публике подсунули мосфильм
о пытках в грузинской тюрьме.
(«Монд» подхватила мосфильм
практически сразу, 22.9,
хотя такие же материалы о Московии
обычно вообще не пробиваются.
Статью о Грузии ловко приверстали
к материалу… о «выборах» в Белоруссии…)

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, в эфире «Код доступа» как всегда в это время по субботам. Облажалась я со своими предсказаниями и Гарри Кимович облажался. Российским военным не понадобилось приходить на помощь грузинской оппозиции, и грузинской оппозиции не пришлось просить защитника свободы Путина о помощи против кровавого тирана Саакашвили.

Грузинский народ сам отдал победу оппозиции, сделал то, что не успел сделать Путин. Напомню, что с учетом реформ, которые отдают после следующих президентских выборов реальную власть в руки премьера... Это значит, что в 2013 году грузинским премьером станет Борис Иванишвили, доказательств связи с Кремлем которого, упаси господи, ну, нет никаких кроме разве того, что господин Иванишвили выгодно перед выборами продал в России свои бизнесы. Это бывает. Вот, Александр Лебедев не может продать даже себе в убыток, а Борис Иванишвили продал с выгодой. У нас это бывает в странах, где государство... Ну, где, например, как говорят, Путин смотрит, чтобы Ротенберг купил водочный бизнес в Барде. Или где там власти лично распоряжаются, чтобы ВЭБ выдал кредит какому-то Амурметаллу. Вот в этой стране совершенно случайно Борис Иванишвили продал с выгодой свои активы. Это примерно как в Израиле бы в результате народных выборов пришел к власти политик, спонсируемый Хамас.

Собственно, Грузия опять преподала России урок, ответила на вопрос, совместимы ли в бедной стране демократия и всеобщее избирательное право с радикальными реформами экономики у государства. Напомню, что, все-таки, 10 лет назад Грузия была типичной fail-state. Света не было, тепла не было, нельзя было в Тбилиси найти вообще человека, у которого родственника или друга не ограбили бы или у самого не украли.

Помню замечательную историю, в Сванетии была ЛЭП. Вот, рядом с ней жила сванская семья, которая стреляла по проводам и, вот, когда она это делала, то Шеварднадзе издавал очередной указ, что дать такой-то семье денег и чтобы она не стреляла по проводам.

Помню, замечательные грузинские ведомства, включая абхазскую полицию в изгнании. Их было невероятное количество (силовиков), все они похищали людей, торговали наркотиками. Антитеррористическая бригада насчитывала 2 тысячи человек, но это не мешало Панкиси быть рассадником террористов. Сейчас в антитеррористической бригаде 50 человек, и Панкиси сидит тихо.

Соответственно, сейчас уровень преступности в Грузии самый низкий в мире. Сейчас при ответе на вопрос «Чувствуете ли себя вы ночью в безопасности на улице?» Грузия оказалась на первом месте в мире. То есть было чудовищное мафиозное государство, первыми лицами были или воры в законе, или воры в правительстве. Государство не работало. Если работало, то только затем, чтобы представитель мог безнаказанно убивать и грабить (ну, собственно, как сейчас в России). И, вот, из этого исходного материала Грузия превратилась в одно из лучших государств мира по степени прозрачности государственной инфраструктуры, удобства бизнеса. И оказалось, что для грузинского избирателя это ничего не значит. Потому что больше половины грузинских избирателей отдали свой голос оппозиции. Ну, что такое грузинская оппозиция, когда господин Хаиндрава встречается во Франции с десятком воров в законе? Бином Ньютона, о чем они договаривались. И, собственно, основной список этой оппозиции – это либо российские олигархи, которые сделали деньги, понятно, теми способами, которыми они делались в России начала 90-х, либо просто какая-то бандитская чиновничья (НЕРАЗБОРЧИВО) времен Шеварднадзе. И название потрясающе – «Грузинская мечта». Вот, грузинская мечта – лежа на диване, чтобы тебе подарили стиральную машину. Еще лучше, самолет. Ну, разумеется, не только грузинская мечта – это, собственно, любого люмпена мечта. Вот, мне даже Григорий Сомов по интернету пишет «Судьба реформаторов везде плачевна, а желающих халявы везде всегда хватает». Но пишет мне господин Сомов, главное, что демократия в неприкосновенности. Ребяточки, вам шашечки или ехать? Потому что грузинский эксперимент, по большому счету, закончен. Я не хочу сказать, что в Грузии будет такой уж ужас-ужас. Нет. Там проблема заключается в том, что если победит правящая партия на следующих президентских выборах, она пойдет на социальные уступки, растрачивая небольшой грузинский бюджет не на создание прозрачной государственной инфраструктуры, а на подкормку все тех же иждивенцев, которые зависят от государства. Ну, победит Иванишвили – понятно, что будет. Потому что тут уже образуется замкнутый круг: чем больше денег идет на прокорм иждивенцев, тем меньше желание избирателей работать.

Вот, чем больше избиратель считает, что ему должны, тем больше чиновников, которые распределяют то, что ему должны. Чем больше чиновников, тем больше коррупции. Чем больше коррупции, тем (и это очень важно) выше клиентский слой зависящих от чиновников людей. Вот это, собственно, самая важная вещь – существование такого клиентского слоя, таких групп интересов, которые губят рыночные реформы в современном мире практически везде. Потому что грузинское общество, в целом, выиграло от реформ Саакашвили. Ведь, самые могущественные его классы, начиная там, воры в законе, коррумпированные чиновники, тбилисская интеллигенция, они проиграли, потому что прозрачность государства и равенство правил игры не позволили Саакашвили создать вокруг себя то, ну, что, например, создавал вокруг себя Дювалье, позволяя тонтон-макутам делать что угодно и быть, соответственно, Дювалье обязанным всем. И, вот, именно потому, что государство было прозрачным, Саакашвили вынужден был избавляться и от бывших союзников, которые считали, что государство существует, чтобы набить его карман. С Кремлем Саакашвили поссорился по той же причине. Потому что там же не было принципиальных разногласий. Саакашвили очень хотел дружить с Путиным. Он приехал в Россию первой своей встречей, он молился перед встречей с Путиным в церкви. А Путин ему говорит «Да-да, будем дружить. Вот у вас замечательный министр госбезопасности Хабурдзания. Вы его не увольняйте». Хабурдзания, разумеется, был уволен не потому, что в пику Путину, а потому что в прозрачном государстве во главе госбезопасности не может находиться вот это. И, собственно, это такая очень печальная история (все, что произошло в Грузии, и не только в Грузии), которая меня многократно волновала, которой, кстати, много слов посвящено в моей книжке – это эффективность лжи, эффективность насилия.