«По крайней мере какая-то часть высокопоставленных силовиков и чекистов изначально воспринимала возвращение Путина в президентское кресло как шанс "наконец очистить страну от иностранной агентуры, расплодившейся у нас с тех пор, как мы начали ослаблять хватку после смерти Иосифа Виссарионовича" (это дословная цитата одного из столпов нынешней "системы",

Причинно-следственные связи

Наивный человек ищет объяснения событиям ставя вопрос в следующей форме: «В чем причина этого?», то есть представляя события так, что из одной причины родилось одно следствие (рис.  а). Его более продвинутый собрат склонен видеть у данного следствия несколько причин (рис.  б,в) или у данной причины несколько следствий, а общая картина (рис. г) ему неприятна, и он старается о ней не думать, чтобы не впасть в агностицизм или фатализм.

Непреображающая вера – норма советской религиозности?
26 августа, 2013 • Протоиерей Игорь Прекуп

Как можно одновременно считать себя христианином и гнать христиан? Что должно произойти с человеком, чтобы он начал воспринимать такое положение вещей как норму? Размышляет протоиерей Игорь Прекуп.

Религиозная жизнь советского периода еще ждет своих исследователей. Множество трудов написано по истории советского государства, немало исторических исследований за последние двадцать лет было посвящено положению религии в ту эпоху. Но ведь религиозная жизнь представляет научный интерес не только и даже не столько в историческом аспекте, сколько в этно-психологическом. А тут о-о-о… целина непаханая!

Довелось недавно посидеть на одном дне рожденья. За столом собрались представители трех поколений. Разговор плавно перешел в русло «эх, были люди в наше время» с достаточно шаблонными сетованиями, сопровождающимися вешанием собак на «демократов» и ностальгированьем по былому державному могуществу да устойчивости «облико морале» советского человека.

Затронули тему геноцида, в связи с которой я предложил информацию к размышлению о большевистском эксперименте по выведению в отдельно взятой стране нового человека — «человека советского» (homo soveticus) и, соответственно, новой общности — советского народа, а также о развернутом с этой целью избирательном геноциде народов Российской Империи; русского, в первую очередь, как государствообразующего.

Избирательный геноцид, прошу прощение за дерзкую попытку введения в обиход нового понятия, заключается в целенаправленном выскабливании нутра нации путем физического уничтожения или социально-политической сегрегации основных носителей ценностей национальной культуры. Приоритетной мишенью этой зачистки «социально-чуждых элементов» была Русская Православная Церковь. Опять же, как следует из печально знаменитого письма «самого человечного человека» членам Политбюро от 19 марта 1922 г., на заклание отбирались лучшие представители духовенства и мирян.

Примечательно, что люди-то на вышеупомянутом дне рождения хорошие собрались, разумные, с которыми приятно общаться. И вот, представитель старшего поколения выдает до боли знакомое:

— Не было прямо такого уж катастрофичного ущерба, ничего, по сути, не менялось. Неверующих-то почти что и не было. Народ все равно оставался верующим, и коммунисты тоже были верующими. Ходили на партсобрания, выступали, а сами, если какая беда, молились Богу. И оставались коммунистами, одно другому не мешало. Вспомните, даже в советских фильмах про войну офицер что говорит перед боем? — «С Богом!» Так что ничего, по сути, не изменилось, народ оставался таким же верующим. Да, вначале, после революции были у власти те, кто пытался вытравить из народа его суть, но Сталин их скрутил и вернул все на круги своя.

Вот, сколько слышу подобные речи, состоящие сплошь из штампов постсоветской мифологии, а все не перестаю удивляться. Какую-то растерянность чувствуешь, когда рассуждение, вроде бы вменяемого, вроде бы незлого человека является банальной апологией расчеловечивания. И почему-то не сразу доходит: ведь собеседник сейчас искренне и непроизвольно демонстрирует небезуспешность вышеупомянутого эксперимента по выведению «нового человека», для мышления которого характерна какая-то ущербная стройность.

Кстати, эта же ущербная стройность (или стройная ущербность?) характерна для любой ереси: в силу своей частичной выделенности из невместимого разумом целостного истинного представления и доступная благодаря этой непротиворечивой ограниченности объятиям рассудка, ересь оказывается приемлемой для обыденного сознания, ибо создает иллюзию понятности из-за внешней стройности, из-за кажущегося соответствия мнимому здравому смыслу.

Вспоминается хрестоматийный эпизод эпохи застоя. Находясь в Киеве в качестве делегата всесоюзной партийной конференции работников печати, жена моего дяди гуляла по городу и зашла, руководствуясь самыми невинными с точки зрения партийной дисциплины соображениями, во Владимирский собор. Ее партийная совесть не чувствовала ни малейшего дискомфорта во время созерцания этого памятника культуры, словно по какому-то недоразумению служившего еще и «рассадником мракобесия» в силу регулярно совершавшихся в нем богослужений. Впрочем, не чувствовала, пока ее взгляд, скользивший по молящемуся народу, не зацепился за одного мужчину, стоявшего на коленях и молившегося с каким-то особым рвением. Она не поверила своим глазам: это был ее коллега из Молдавии, член партии, глава одного из органов печати.

Будучи женщиной хорошо воспитанной, она не стала прерывать процесса удовлетворения религиозных нужд своего коллеги по «четвертой власти» и товарища по партии. Выйдя из храма, она стала его поджидать на паперти. Вскоре вышел и он. Увидев ее, побледнел (вероятно, вся жизнь пролетела перед глазами: спалился!).

Тетя с искренним интересом начала его расспрашивать, как он умудряется совмещать членство в партии, работу в печати — идеологическом авангарде страны — с религией. Дело давнее, в точности не помню, что он ей ответил. Но одно врезалось в память. Когда в заключение беседы она спросила: «Скажи, а если бы на твоего починенного донесли, что видели его так же, как я тебя только что, в храме молящимся, что бы ты сделал?» — он, не задумываясь, ответил: «Уволил бы со дня».

У его собеседницы, что называется, челюсть отвисла: нет, ее удивило не столько лицемерие (она в партию вступила в 18 лет, комсорг, парторг, работала на руководящих должностях, как говорится, насмотрелась), сколько принятие им лицемерия как нормы, да еще с такой амплитудой: совмещение религиозности и богоборчества, слезная, искренняя молитва и одновременно готовность «по должности» притеснять братьев и сестер во Христе, и это все как что-то само собой разумеющееся, а как же, дескать, по-другому то, а?

Другой пример. Как-то один таксист разговорился со мной о своем гэбистском прошлом. Много интересного вспомнил о «заботе», которую «контора» проявляла по отношению к Русской Православной Церкви. Но не это было самым интересным. Вспомнил он, как один из офицеров то ли венчался, то ли крестил своего ребенка, и по этому факту состоялся суд чести. Не помню уж, как его наказали, неважно, как положено, так и наказали общим решением. Важно другое. Думаете, таксист-экс-гэбист раскаивался, ему было стыдно за соучастие в этой истории, переживал, да? Коллегу ему, конечно, по-человечески было жалко (не повезло парню), но стыдно ему не было. Некрасивую историю он подытожил словами, которые меня повергли в ступор: «Но мы все тогда были верующими!»

Это можно было бы произнести со стыдом в голосе, в смысле: мы верили в существование Бога, но, по малодушию, скрывали это и поступали вопреки вере. Нет, напротив! В том, что они «были верующими», он видел оправдание, а не укор (!) себе и своим коллегам. Как если бы сказал, что были, мол, в то время вообще убежденные атеисты, ненавистники религии, как того и требовала господствующая идеология, а мы, офицеры госбезопасности, были не такие, мы верили, что Бог есть, ну, а жизнь — это жизнь, ничего не поделаешь, служба есть служба — присяга, дисциплина, но мы-то хотя бы верили…

Он так уверенно оправдывал себя отягчающим обстоятельством, что было ясно: тут бессмысленно что-то объяснять. У него просто другой взгляд. Взгляд, искалеченный нормативным лицемерием. Вроде, как и не слепота, а чего-то в упор человек не видит, и общая картина из-за этого меняется в корне, и голос совести успешно глушится абсурднейшими аргументами.

«Верующий». Слово-то какое… Кто что под этим понимает: одни так называют лишь регулярно «практикующих», другие — всех, кто хотя бы не отрицает бытие «чего-то там». Для кого-то верить — значит жить по вере, а для кого-то достаточно время от времени «в минуту трудную» между просмотром гороскопа и визитом к знахарке взывать к Богу о помощи, и он уже при случае называет себя «глубоко верующим».

В советское время, на фоне официального атеизма, отрицавшего реальное существование чего-либо кроме материи как «объективной реальности, данной нам в ощущении», верующим считался всякий, кто позволял себе дерзость усомниться в господствующей доктрине и допустить, что кроме материи есть еще и другая реальность. И таких «верующих», в самом деле, было довольно много. А уж если человек еще и березу на Троицу ломал, да куличи святил на Пасху, да еще и за святой водой в очереди стоял на Крещение — это уже был глубоко религиозный человек, потому что он принимал участие в «отправлении культа».

Этот, по сути, советский критерий религиозности был прочно усвоен в том числе и в церковной среде. В Церкви человек или вне Ее определялось не тем, насколько он верен Богу словом, делом, помышлением, но фактом участия в религиозных действиях (даже если это участие свелось один раз в жизни к тому, что его принесли, распеленали, окрестили, спеленали… ну и только его и видели, пока вновь не внесли, крышку открыли, отпели, земелькой посыпали, закрыли, унесли). Тут и Сталин верующий, потому что «духовные школы открыл», и Брежнев (храм посетил как то, а его жена записки подала).

В итоге из критериев православной религиозности в массовом сознании почти исчез «преображенский» компонент. Преображается верой человек или нет — это как бы его частное дело, и прямого отношения к религиозной жизни как таковой словно и не имеет.

Вот маслица-земельки-сухарики-чугунки-платочки-тапочки — это да, признак «воцерковленности», а покаяние (μετανοια), «перемена ума» (μετανοεω значит «переменять свой образ мыслей», изменять видение, понимание смысла жизни и ее ценностей) — кто ж видел ум человека, кто зафиксировал, есть в нем перемены или нет? «Плоды покаяния» (Мф. 3; 8)? Ах, оставьте это… не всем же быть святыми! Мы — люди простые, без претензий, нам и так сойдет. Ведь сказано, что «кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Мк. 16; 16), так? Вот мы верим (ведь просим Бога о здоровье, благополучии, успешности, пользуемся «материальными носителями божественной энергии»), и мы крестились (или нас крестили, какая разница?), значит, спасены. Чего нам еще?

Такой вот стереотип сознания сформировался и распространился в нашей церковной и околоцерковной среде. И произошло это не без попустительства тех, кто Богом поставлен проповедовать покаяние, т. е. не одно лишь сокрушение о грехах в смысле сожаления о содеянном, а сокрушение самого греховного начала в себе (чем и является, в сущности, «сокрушение сердечное»), изменение по образу и подобию Создавшего, или, что по сути то же самое, внутреннее преображение личности.

Попустительство же это обусловлено… «удобством». Я впервые в Эстонии услышал, что человека, избегающего нагрузок, житейских сложностей, обязательств, заботы о ком то, ответственности, называют «удобным». Не в том смысле, что он удобен кому-то (хотя такие люди, как правило, друг другу удобны, потому как не лезут в чужие дела), а в том, что удобство для него — цель и принцип жизни.

Владимир Семеныч когда-то пел, что «удобную религию придумали индусы». Наши апологеты «мистико-ритуального» направления от них несильно отстали в приспособлении Православия под массового потребителя. Их вера — это «культ», к нему все сводится. Культ, но никак не преображающая религия; для них преображение личности — необязательный элемент, несущественный («человек не меняется»). Главное — верить в существование Бога и правильно в ритуальном отношении пользоваться Им, удовлетворяя свои религиозные нужды в рамках, очерченных государством или сообществом, частью которого они являются, жестко пресекая чей-либо выход за указанные пределы.

Эта позиция — не какая-нибудь безобидная глупость. Она не просто невежественна, она — богохульна и антигуманна, если хотите, потому что в сущности своей — отрицание неизгладимости образа Божия в человеке и пренебрежение его способностью к богоуподоблению, благодаря которой и происходит личностное преображение. Ибо если Преображение Господне — это «приоткрытие» ученикам сияния Божественной природы Спасителя, то преображение человека — воссоздание в нем богоподобной природы жизнью по вере.

Славя Преображение Господне, мы порой словно забываем одну существенную деталь этого события. Отец заключает свидетельство о Сыне словами: «Его слушайте» (Мф. 17;5; Мк. 9;7; Лк. 9;35). А ведь вся проповедь Спасителя — о преображении человека по образу Отца Небесного на примере Единородного Сына; это проповедь Сына об усыновлении Отцу всех, кто не только крестится, но самоотверженно берет свой крест и следует за Ним (Мк. 8;34), не только крестится во Христа, но и «облекается» в Него (Гал. 3;27).

«Слушайте же, что Он будет внушать и заповедовать вам. И если пойдете путем Его, то несомненно вступите в область света, который будет обнимать вас не извне, а исходить изнутри… Вас преисполнит свет отрады, свет благонастроения, свет ведения; все печали пройдут мимо, нестроения страстей исчезнут, ложь и заблуждения рассеются. Станете на земле небесными, из земнородных — богородными, из бренных — вечноблаженными» (свт. Феофан Затворник).
http://www.pravmir.ru/nepreobrazhayushh … gioznosti/

Два года назад вы не считали нужным идти на выборы. Сейчас публично и финансово поддерживаете Навального. Что изменилось?

Сажин: Я поездил по миру, видел ситуацию с законом и правами человека в США — Америка мне, кстати, кроме Силиконовой долины и Сан-Франциско, не нравится — и в Европе и понял, что так, как у нас существует бизнес и как в основном живет у нас население, — так оно жить не должно. А те, кто принимает решения в России, уверяют нас, что войны нет, с потолка не капает, ваших детей не убивают или убивают редко, и вы должны быть рады. При этом я не думаю, что Алексей Навальный идеален, но мне понравилось, что он подошел к вопросу экономически, что он показал, что мы уже заработали достаточно на энергоресурсах, чтобы в России была сеть современных дорог, чтобы была обновлена система ЖКХ. Я был уверен, что мы плохо живем из-за коррупции, из-за того, что все разворовывается, но я не ожидал, что это происходит так банально просто. Тот же Сердюков — он прямо отдавал указания своим подчиненным, чтобы отдавали объекты по заниженной стоимости. Дочка Собянина, беря заказы на ремонт кабинетов дружественных Собянину людей, смогла купить себе квартиру за 100 млн рублей. Для меня стало открытием, что коррупционеры во власти даже не пытаются шифроваться. И я понял, что есть возможность все это показать электорату, который способен изменить власть в стране. Для меня стало открытием, что бюджет Москвы сопоставим с бюджетом Нью-Йорка, при этом возможности, которые есть у жителей Москвы, несопоставимы с теми, что есть у жителей Нью-Йорка. Поэтому я решил, что я буду голосовать за Навального, его линию поддерживать.

IMG_0235.jpg 
Станислав Сажин, 29 лет, окончил МГИМО. В 2009 г. вместе с друзьями создал социальную сеть для врачей «Доктор на работе», ежегодный оборот которой $1 млн

Андриянов: Согласен со Станиславом: когда много путешествуешь, сознание очень сильно расширяется. Я побывал в Европе, пожил там на протяжении трех месяцев, потом исколесил всю Америку. Я понял, какое отношение там к людям. Особенно меня поражало, как полицейские ведут себя по отношению к туристам или гражданам. Когда меня полицейские останавливали, я все время думал, что я что-то нарушил, мне сейчас штраф дикий дадут. И я первым делом перед ними извинялся. Они говорили: а что вы извиняетесь? Мы на велосипеде катались, и там было неудобно пересечь дорогу. Так полицейский поднял велосипед, переставил его и с тысячью извинений сказал, что напишет в управу, чтобы здесь этот забор убрали, потому что людям неудобно видами любоваться. Меня, правда, это доводило до слез. Я садился там на лавочку и долго размышлял, почему такое невозможно в России. Я не был активистом по причине того, что, наверное, как и все предприниматели, частично боюсь за свой бизнес, потому что не хочется… Сейчас просто, наверное, дошло до точки кипения, и я понимаю, что нужно действовать, нужно проявить себя и что-то менять. Если ничего не поменять… Вот я сейчас занимаюсь проектом «Московский техникум космического приборостроения», есть такое учебное заведение, я сам его заканчивал в 2004 году, после него пошел в МИФИ, где экзамены сдавал экстерном — такое образование давал техникум. Ко мне приходит директор и говорит: давай на базе техникума сделаем какое-нибудь малое предприятие, чтобы платить зарплату преподавателям. Я начал заниматься этим проектом. Придумал грандиозный план, как можно силами этого техникума собирать квадрокоптеры, которые летают, потом продавать это видеокомпаниям. Подрядил достаточно именитых людей среди диджитла, интерактивных агентств, которые мне готовы помогать. И даже юридическую базу всю собрал. От Роскосмоса нужна помощь с ремонтом здания — не пробиться. Хотя, казалось бы, после того как упала ракета («Протон»), все поняли, что надо что-то делать. Дальше: ко мне приходят на практику из техникума студенты, спрашиваю: куда хотите пойти работать? Все как один — в чиновники. Я говорю: зарплата всего 20 тысяч. А они мне подмигивают: госзаказы, откаты, есть на чем заработать. То есть у них уже сразу формируется мышление: там, где можно откатить, там ты в шоколаде. Ну сколько можно в болоте жить?

Риски молчания

Преображенский: Я раньше думал, что изменения могут произойти эволюционно. Например, считал, что если больше во власти будет людей с западными дипломами, то они постепенно заместят коррупционеров. Иллюзии у меня закончились, когда случилась рокировка (24.09.2011 года на съезде «Единой России» премьер Путин объявил, что идет на третий президентский срок, а президент Медведев станет премьером. — The New Times). И стало очевидно, что во власти стали доминировать люди, склонные к репрессиям. И есть шанс, что, если ничего не делать, во власти останутся только такие люди. А это значит, что не будет никаких правил игры и, следовательно, права собственности никак не будут защищены. Причем даже у тех компаний, чьи собственники дружат с властью и думают, что им ничего не грозит. Речь идет примерно о полутора триллионах долларов активов, которые могут просто в одночасье поменять руки. И собственники это понимают — отсюда такой отток капитала. Из-за этого же люди не хотят вкладывать в развитие производства, в расширение своих бизнесов, в повышение производительности труда: и в итоге в этом квартале рост экономики уже нулевой по сравнению со вторым кварталом. И это при цене на нефть $108. И тренд таков, что достаточно быстро мы войдем в рецессию. И в этой ситуации власть полностью может оказаться под силовиками.

Черные полковники придут к власти?

Преображенский: Да, такое возможно. И эти выборы, возможно, последний рубеж. Я думаю, что предприниматели могут оказаться той консолидирующей силой, которая позволит соблюсти баланс сил, не позволив сторонникам репрессий взять верх. И один из путей — поддержка оппозиционного политика Алексея Навального. Если Алексей покажет хороший результат, пройдет во второй тур, то сторонники репрессий встретят отпор. Во-первых, потому, что будет мощный протест. Во-вторых, потому, что те чиновники, которые находятся в конфликте с этой репрессирующей силой, могут позволить себе рискнуть, открыто встать, перейти на другую сторону. Поэтому мне кажется так важно открыто поддержать Алексея, добиваться того, чтобы он мог цивилизованно конкурировать с другими политиками. А ему есть что предложить: он ратует за снятие барьеров в экономике, демонтаж коррупционной системы, восстановление верховенства закона. Если это случится, то в десятилетней перспективе это даст стране, при росте экономики по 3% в год, добавочно 500 трлн рублей, или 3,5 млн на человека.

IMG_0131.jpg 
Валентин Преображенский, 34 года, выпускник Российской экономической школы, управляющий партнер хэдж-фонда Avega Capital и основатель сайта интернет-голосований Votepoller

Андриянов: У Навального тоже достаточно минусов. И главный — он сам ничего не создал. Да, он много занимается расследованиями, но созидательного бэкграунда у него нет. Но я знаю людей из его окружения, людей, которые его поддерживают, — за ними есть реально созданные проекты, у нас общие ценности, поэтому я его поддерживаю.

Сажин: Если бы не моя компания «Доктор на работе», я из России уехал бы на 100 %. Поехал бы в Европу или Калифорнию, там бы прекрасно занимался интернет-бизнесом. Но «Доктор на работе» — это российские врачи, 90 % наших клиентов имеют офисы в Москве. Поэтому проблемы, с которыми сталкивается Москва, — это мои проблемы.

Теперь то, что лично мне представляется главным.

Изучение протоколов фокус-групп позволяет выдвинуть гипотезу о том, что лежит в основе столь высокого значения патриотизма, который придают ему респонденты, и в каком смысле политика В.Путина воспринимается как патриотичная. Высказывания респондентов позволяют сформулировать два понятия: «русская мечта» и «русский ужас». Русская мечта – это самое лучшее, самое справедливое и человечное государство в мире, образец для других стран и народов, где никто никого не обижает, в котором лучшие в мире наука, медицина, промышленность, а русская армия настолько сильна, что только благодаря ей царит мир во всем мире. Русский ужас – это страна, лежащая в руинах из-за экономического упадка, по ней ходят завоеватели, да еще и свои друг с другом постоянно дерутся.

Необходимо отметить, что высказывания на эту тему звучали в фокус-группах фрагментарно, поэтому приведенные формулировки являются не прямым изложением мнений респондентов, а их правдоподобной реконструкцией. В большей мере это относится к русской мечте, которая плохо артикулирована, но все же просматривается в высказываниях респондентов.

Существенно, что в указанной концепции русской мечты, экстрагированной из высказываний респондентов в фокус-группах, сильна идея мессианской роли русского государства. Эта концепция похожа на государственную концепцию стояния за правду, выдвинутую авторами идеи «третьего Рима» и позднее развитую славянофилами. Большевики тоже придерживались идеи о мессианской роли советского государства, по-своему трансформировав эту давнюю концепцию. Возможно, эта концепция базируется на глубинных архетипах русского народа.

С позиций названных идейных конструктов можно точнее сформулировать, в чем заключается патриотизм В.Путина: в представлениях респондентов он, скорее всего, не приближает Россию к русской мечте, но и не дает реализоваться русскому ужасу. В.Путин воспринимается как политик, охраняющий внешние рубежи страны и не допускающий ее распада изнутри и в этом смысле не предающий национальные интересы.

Есть основания предполагать, что в современной России не патриотичный политик не имеет шансов стать по-настоящему популярным. Другого политика, кроме В.Путина, который бы хотя бы отчасти воспринимался, как патриот, респонденты сегодня не видят. Но нельзя исключать возможности появления таких фигур в будущем, особенно если через какое-то время тенденция к снижению рейтингов возобновится.

Недавнее выступление Дэна Паллотты на научно-популярной конференции TED в Калифорнии, США, собрало в интернете более двух миллионов просмотров. Оказалось, что еще никто до него в Америке так не ставил вопрос о цене благотворительных сборов. В США общепринятой мерой оценки НКО жертвователями является доля накладных расходов, которые не достаются благополучателю. Господин Паллотта призывает изменить эту систему оценки, так как именно расходы позволяют благотворительным фондам привлекать больше сторонников и расширять масштабы деятельности.

Дэн Паллотта создал индустрию многодневных мероприятий ради сбора средств для фондов, борющихся с раком груди и СПИДом. За девять лет его компания на эти цели собрала $582 млн. Однако 47,5% сборов ушло на продвижение информации о мероприятиях в СМИ, на менеджмент и сервис для благотворителей. В США, в отличие от РФ, нет закона, регулирующего расходы благотворительного фонда на свои нужды. У нас закон позволяет фондам до 20% сборов тратить на административно-управленческие нужды, при этом реальные затраты фондов могут и превышать эту норму. В США Паллотту осудило общественное мнение — СМИ обвинили его компанию в чрезмерных тратах, и фонды отказались от сотрудничества с ним. 388 его сотрудников по всей стране были уволены. 

Многие считают, что коммерческий сектор поднимет экономики развивающихся стран, а об остальном позаботится социальный бизнес. Я верю, что коммерческий сектор станет двигателем прогресса для большей части населения Земли. Но коммерческий сектор всегда обходит стороной десять процентов наиболее нуждающихся, несчастных людей мира. Я вхожу в совет директоров Центра для умственно отсталых людей и знаю: им нужен смех, сострадание и любовь. Как измерить это в деньгах? Именно здесь подключаются НКО и благотворительность.

Благотворительность — это рынок, где основным товаром является любовь. Но, похоже, этот сектор не справляется с проблемами. Почему организации по борьбе с раком груди не приблизились к открытию лекарства от рака? Почему организации помощи бездомным не приблизились к искоренению бесприютности ни в одном из больших городов США? Почему процент бедноты застрял на уровне 12% населения страны и не уменьшается в течение последних 40 лет? Ответ в том, что социальные проблемы огромны, а благотворительные организации в сравнении с ними крошечные и существующая система убеждений в нашем обществе — это то, что сдерживает рост НКО.

Наше общество одобряет две схемы развития — одну для некоммерческого сектора, а другую — для всего остального экономически активного мира. Это апартеид, дискриминация некоммерческого сектора. НКО не вправе использовать деньги, чтобы переманивать таланты из коммерции; НКО не вправе использовать рекламу в коммерческих масштабах; НКО не вправе рисковать в погоне за новыми донорами так, как это приемлемо для бизнеса.

Нам нужно инвестировать в сбор денег больше, а не меньше, так как наши акции — это то, что приумножает средства для благого дела. Мы начали кампанию по борьбе с раком груди с $350 тыс. в кармане. За пять лет мы приумножили эту сумму в 554 раза — до $194 млн. Если бы вы были филантропом, интересующимся борьбой с раком, то что вы бы предпочли: немедленно вручить $350 тыс. самому эффективному исследователю в мире — или отдать эти деньги его фандрайзерам, чтобы они увеличили ее до $194 млн?

Но мы ушли внезапно и болезненно. Мы подверглись жесткой критике в СМИ за инвестирование выручки в развитие. И не было другого термина для описания этого типа инвестиций в будущее компании, кроме дьявольского ярлыка "накладные расходы".

Мы изменяем мир, отчасти благодаря изменению наших представлений о филантропии. В следующий раз, когда вы столкнетесь с благотворительным фондом, не спрашивайте об уровне его накладных расходов. Спросите, насколько велика его мечта о росте: масштабов Apple и Google ли она? Спросите, насколько он близок к этой мечте и какие ресурсы нужны, чтобы ее осуществить, невзирая на накладные расходы? Если мы окажемся способны на такую щедрость мысли, НКО сыграют важную роль в изменении мира ради тех, кто больше других нуждается в переменах.
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2264774