Посвящается моим ссорящимся друзьям

У глазастых смешных человечков
на шнурочках подвешу сердечки.
Пусть шажочкакм их маленьким в такт
простучат, протопочут тик-так

Наблюдаю за ними в полглаза,
но невинны малышек проказы,
не доходят до ссоры и драк,
лишь сердечки стрекочут
тик-так.

За вознёй их смотрю умилительно,
хот "весёлость" порой утомительна.
Ну хоть раз бы послышался плач,
и сердечки пропели клич-клач!

Да, игра их страстей монотонна:
человечки мои из картона,
а сердечки - бумага и шнур,
всё шуршат мне и шепчут
шур-шур.

Варвара,
Монреаль, Канада

Отредактировано Варвара (17-01-2009 11:30:04)

Бывало, думал: ради мига
И год, и два, и жизнь отдам...
Цены не знает прощелыга
Своим приблудным пятакам.

Теперь иные дни настали.
Лежат морщины возле губ,
Мои минуты вздорожали,
Я стал умен, суров и скуп.

Я много вижу, много знаю,
моя седеет голова,
И звездный ход я примечаю,
И слышу, как растет трава.

И каждый вам неслышный шепот,
И каждый вам незримый свет
Обогощают смутный опыт
Психеи, падающей в бред.

Теперь себя я не обижу:
Старею, горблюсь,- но коплю
Все, что так нежно ненавижу
И так язвительно люблю.

Ходасевич

Nel mezzo del cammin di nostra vita *

Я, я, я! Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?

Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,-
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?

Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,-
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?

Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.

Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами,-
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.

__________________________________
* На середине пути нашей жизни (итал.)

Ходасевич

Оставлю всех, пройду повсюду,
         
Пускай ни с чем, но не в долгу.

Себя раздам, тебя забуду:
           
Мне все равно, я все могу.
         
А вот душа - она не может,
         
Небесный свет в нее пролит,
         
Неясный зов ее тревожит,
     
Она поет, она болит.

И пусть вдали над цепью горной
Уже взлетел, уже возник
Мой монумент нерукотворный -
Я сам себе его воздвиг.

А вот душа ему не рада,
Не укротить ее никак:
Она парит и ей не надо
Ни гор златых, ни вечных благ.

Когда ж беда сомкнет объятья,
Ничем я ей не возражу.
Родимый край пришлет проклятья,
В чужих краях ответ сложу.

И лишь душа неколебима:
В грязи чиста, в беде честна,
Все также ей горька чужбина
И сладок дым Отечества.

М.Щербаков

Зачем вы отравили воду
И с грязью мой смешали хлеб?
Зачем последнюю свободу
Вы превращаете в вертеп?

За то, что я не издевалась
Над горькой гибелью друзей?
За то, что я верна осталась
Печальной родине моей?

Пусть так. Без палача и плахи
Поэту на земле не быть.
Нам покаянные рубахи,
Нам со свечой идти и выть.

А.Ахматова

Отар Чиладзе

СНЕГ

Как обычно, как прежде, встречали мы ночь,
и рассказывать было бы неинтересно,
что недобрых гостей отсылали мы прочь
остальным предлагали бокалы и кресла.

В эту ночь, что была нечиста и пуста,
он вошел с выраженьем любви и сиротства,
как приходят к другим, кто другим не чета,
и стыдятся вины своего превосходства.

Он нечаянно был так велик и робел,
что его белизну посчитают упреком
всем, кто волей судьбы не велик и не бел,
не научен тому, не обласкан уроком.

Он был - снег. И звучало у всех на устах
имя снега, что стало известно повсюду.
- Пой! - велели ему. Но он пел бы и так,
по естественной склонности к пенью и чуду.

Песня снега была высоко сложена
для прощенья земле, для ее утешенья,
и, отважная, длилась и пела струна,
и страшна была тонкость ее натяженья.

Голос снега печально витал над толпой.
- Пой! - кричали ему. - Утешай и советуй!
Я один закричал: - Ты устал и не пой!
Твое горло не выдержит музыки этой.

На рассвете все люди забыли певца,
занимаясь заботами плача и смеха.
Тень упала с небес и коснулась лица -
то летел самолет там, где не было снега.

Перевод Б. Ахмадулиной

Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.

А в песне его, а в песне —
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.

Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.

Но вместо величья славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.

Сказали ему: «Проклятый,
Пей, осуши до дна...
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»

И.В. Джугашвили (Сталин)

"Александру Константиновичу - с уважением. А.И. Лукьянов"

Самое главное - нигде не опубликованный. Уникальная вещь!

не согласен

у человека есть право изменяться

и при этом есть выбор

не считаю правильным называть изменившегося человека лицемером

те, кто не изменился могут звать его "предатель", но и это не верно

МУРАВЕЙ
Он приплыл со мной с того берега,
заблудившись в лодке моей.
Не берут его в муравейники.
С того берега муравей.

Черный он, и яички беленькие,
даже, может быть, побелей...
Только он муравей с того берега,
с того берега муравей.

С того берега он, наверное,
как католикам старовер,
где иголки таскать повелено
остриями не вниз, а вверх.

Я б отвез тебя, черта беглого,
да в толпе не понять Ч кто чей.
Я и сам не имею пеленга
того берега, муравей.

Того берега, где со спелинкой
земляниковые бока...
Даже я не умею пеленга,
чтобы сдвинулись берега!

Через месяц на щепке, как Беринг,
доплывет он к семье своей,
но ответят ему с того берега:
«С того берега муравей».

Когда не видать просвета
от сгрудившихся проблем,
спасите меня, поэты,
чтоб не был я глух и нем.
Придите, Булат и Белла,
И Танечка, и Андрей...
...Спасите меня, поэты,
для новых упорных драк.
(апрель, 1988)

Лукьянов-Осенев

Хижину снег завалил по самую крышу.
Воет пурга. В очаге потрескивают поленья.
Пар над похлебкой. Я вспоминаю все реже:
кажется, сливы цветок искал я в этой долине.
Б.Ельцин

Лодочник, путь наш по черной воде лежит,
жаба и яшмовый заяц увидят нас.
Вверх по реке, у истоков, пещера есть -
счастье для всех там, сказал мне старик из Лу...

Ельцин...

З.Ы.
Задумалась...
Ни фига себе
Ельцин-философ,
пишущий танки  

На грудь Великого Китая
Легла старинная стена.
Гудели башни боевые,
Сторожевые жгли огни,
Чтоб не могли пройти чужие,
Чтоб не смогли уйти свои...

(сентябрь-ноябрь, 1989)

А это снова Осенев...

Да..с.....