С людьми, которых я давно и хорошо знаю, произошла неприятная история. Неожиданно к ним домой без звонка пришла инспекторша из службы защиты детей. Оказалось, что служба эта получила «сигнал» (читай: донос), что отец обижал девочку: называл плохими словами и рукоприкладствовал. Пришедшая немедленно осмотрела ребенка в поисках доложенных синяков. Но не нашла ни одного, даже на коленках. После этого она побеседовала с ребенком и родителями. На следующий день состоялся визит в школу и девочку опять расспрашивали, на этот раз без родителей.
История абсурдная, потому что ребенка отец обижать просто не мог. Он в ней души не чает, да и для девочки daddy – наверное, главный человек в жизни. Но ничего не попишешь – организация оказалась с особыми правами и убедить их не так легко. В конце концов, путем звонков удалось выяснить, что заключение по «делу» отрицательное, то есть обвинение снято. Тем не менее, такого рода дела как бы не закрываются, а просто отмечается, что вина родителя или родителей не доказана. Можно и закрыть дело, но для этого необходимо предпринять немало дополнительных усилий: ходить по инстанциям, в частности, нанести всей семьей визит психиатру, и пр.
Наплевать на эту историю, конечно, можно было бы, однако не стоило. Отец – военный, офицер, на отличном счету, и для него такого рода «дело» – пятно на репутации. Вроде не виноват, но, как говорится в анекдоте, «осадочек-то остался»... В общем, он затратил кучу усилий, потерял время (и, в конечном счете, деньги, беря выходные и платя за визиты), и дело закрыли. Ну что ж, говорят, ошибочка вышла. Сигнал оказался неверным. Извините.
Случай сам по себе заурядный. Всегда существует большое число ошибок, а то и умышленных наветов, последствия которых кому-то приходится расхлебывать. Не так легко бывает доказать, что ты не верблюд. Но в общем-то спасибо, что есть организации, которые на страже и реагируют так оперативно, ведь случаев child abuse, действительно, немало. Что ж, люди делают свою работу и упрекнуть их не в чем. Возможно даже, что их деятельность помогает уменьшению таких случаев. Не уверен, правда, что в целом число инцидентов снижается – скорее, растет – но это уже не их вина. Хорошо, если бы снизилось, а то и вообще стало равно нулю. Естественно, а как же можно думать иначе?
Естественно – для нас. А как дело обстоит для работников этой же организации? Ведь этим людям нужно как-никак жить. Существовать. Если такой работник молод - делать карьеру, чтобы занять нормальную ячейку в общественной структуре; если среднего возраста – выплачивать за жилье; если постарше – заботиться об обеспечении старости. Значит, работа его должна быть нужна. А для этого необходимы случаи, «дела». И если их будет мало, то человек может стать не нужен, и ему придется искать другую работу. Да еще в нынешний, далекий от процветания период. Чему же они должны радоваться?
Конечно, если спросить такого работника, хочет ли он, чтобы обижали детей, он ответит отрицательно. Причем, заметим, вполне «искренне». Однако где-то внутри, учитывая свое собственное благосостояние (а как его можно не учитывать?), он заинтересован, чтобы инциденты случались. Типа, пусть детей почти совсем не обижают, но только немного, чуть-чуть, чтобы у него лично была работа. А то как же жить и ему и его семье? Вот и получается, что с одной стороны, он как бы хочет одного, а заинтересован в обратном.
Но вернемся к рассматриваемому случаю. Итак, отцу пришлось затратить усилия, чтобы смыть с себя возможное пятно. И дело не в какой-то абстрактной «чести офицера»: это могло бы так или иначе повлиять на карьеру, а, значит, на материальное положение. Ведь семья эта, несмотря на вроде бы хороший заработок, живет достаточно скромно. Жизнь в Калифорнии и без того дорогая, а цены, в отличие от зарплаты, все растут и растут. На всё. А тут еще кризис. Да и политические изменения грядут: раз демократы пришли к власти, жди сокращения ассигнований на военные нужды, что тоже покоя не прибавляет. Конечно, профессия для страны нужная, и нужной она будет, наверное, всегда, - время-то какое: войны, терроризм и прочая, но... Так что опасений у родителей не может не быть.
Если бы заинтересованность во вреде для людей была только у непосредственных «исполнителей» - военных, врачей, и пр. – было бы еще полбеды. Но здравоохранение, law enforcement, военка – это гигантские механизмы, в которых задействованы прямо или косвенно миллионы и миллионы людей других профессий – от тех, кто строит здания, до тех, кто печатает фирменные бланки. И все они, находясь в зависимости от своей работы для поддержания существования, заинтересованы, пусть бессознательно, в том, чтобы их деятельность была нужна. А значит...
Примеров людей, зависящих от того, что ими же, вроде, считается отрицательным, не счесть. Высокие цены на энергоносители, вредные для многих видов экономики и ударяющие по карманам граждан, с другой стороны кормят не только тех, кто снимает миллиарды. Реки, ручьи и ручейки нефтяных и газовых денег питают целые пирамиды бизнесов, работники которых, в итоге, за такие цены. Торговля дешевых магазинов идет тем лучше, чем хуже экономика. Не только адвокаты, беспринципность которых возведена в принцип, нуждаются в существовании как преступлений, так и вообще разных коллизий между людьми. А как бы жили в отсутствии дел более принципиальные судьи? А всевозможные служащие, вплоть до стенографистки? И т.д., и т.п.
И почти все эти люди, будучи заинтересованы для своего собственого блага в том, что, по большому счету, вредно для других людей, этой своей заинтересованности не осознают. Более того, они как правило уверены в том, что желают другим добра.
