В ответе на призыв создать либеральное общество с чистого листа на специально построенной для этого океанской платформе, Джейсон Соренс рассказывает о своем проекте «Свободный штат»: либертарианцы должны образовать электоральное большинство в одном из конкретных американских штатов, что сделает возможным достижение либертарианского идеала в рамках существующих демократических процедур.

Критика либертарианского «традиционного активизма», с которой выступил Пэтри Фридман, в основном справедлива. Идеи свободного рынка практически господствуют в экономической науке, как минимум, последние тридцать лет. Либертарианские аналитические центры пользуются солидной финансовой поддержкой и обладают немалым влиянием. Несмотря на эти обнадеживающие факты, общий объем компетенций правительств продолжает расти. В Соединенных Штатах обе общенациональные партии на деле, если не на словах, выступают за расширение ответственности государства и урезание свободы. Обладание правильными идеями и их распространение не привело к существенному изменению политики к лучшему. Мы не можем обойтись без идей и их надлежащего изложения, но одних этих стратегий недостаточно.

Было бы несправедливо говорить, что идеи не имеют значения, или что в рамках демократической политики невозможно продвижение свободы. Одним выдающимся историческим примером этого является отмена «хлебных законов» в 1846 году в Британии — монументальное событие, знаменовавшее собой начало первой эпохи глобализации. При поддержке оппозиции премьер-министр Роберт Пиль осуществил одностороннюю отмену Британией тарифов на зерно вопреки позиции своей партии, и был немедленно отстранен за это от должности. Аргументы Пиля в пользу свободной торговли оказались весомее суждения тех, кто придерживался традиционных представлений, согласно которым производители, конкурирующие на внешнем рынке, организуются лучше, чем экспортеры и потребители, а либерализация торговли малоэффективна. Да, либерализация не оказалась бы на повестке дня без поддержки, оказанной Лиге против хлебного закона зарождавшейся текстильной промышленностью, сосредоточенной в Манчестере, или без одобрения большей части партии вигов[1]. Тем не менее, в конечном итоге оказалось, что идеи имеют значение.

В современной политике интересы в большинстве случаев оказываются сильнее идей. Убеждать политическое руководство в том, что свобода усиливает благосостояние, нет большого смысла, когда это руководство чувствует себя признательным организованным группам интересов, которые желают особых привилегий. «Проблема коллективного действия» помогает объяснить, почему только узкие группы интересов способны успешно организовываться и одерживать политические победы и почему это происходит за счет граждан[2]. Группы интересов могут одерживать эти победы лишь потому, что избиратели глубоко и безнадежно невежественны в вопросах философии, политики, экономики и национальных интересов. Пытаться образовать избирателей бесполезно, потому что у них нет надлежащих стимулов учиться и пользоваться политическим знанием.

Либертарианство можно определить как политическую философию общего интереса. В связи с этим мы должны учитывать, что в политике либертарианство, какими бы ни были иные его достоинства, всегда будет в проигрышном положении по отношению к группам особых интересов. Поэтому Фридман прав, когда говорит, что изменение стимулов политического руководства требует фундаментального изменения институтов. Для изменения институтов нам нужны дебаты — подобные этим — о стратегических идеях.

Одна из идей состоит в том, чтобы вносить поправки в конституции для увеличения числа акторов политической системы, обладающих правом вето. Вероник де Руги (Veronique de Rugy) обнаружила, что в те периоды, когда контроль над Белым домом и Конгрессом принадлежал разным партиям, государственные расходы росли медленнее. Конечно акторы, обладающие правом вето, также затрудняют сокращение объема функций государства, в особенности его регулятивного и карательного аппарата. Похоже, единственная институциональная форма, которая обеспечивает последовательное сокращение роли государства в экономике, — это фискальный федерализм с децентрализацией налогообложения[3]. Соединенные Штаты уже являются архетипическим случаем фискального федерализма среди стран с высоким уровнем жизни, но со временем их федерализм постепенно подтачивался. Кроме того, изменение конституций еще более затруднительно, чем изменение политических стратегий.

Чем более амбициозен искомый результат, тем более рискованными должны быть наши стратегии. Фридман называет проект «Свободный штат» (FSP) стратегией с небольшим риском и небольшим вознаграждением. FSP предлагает тысячам активистов-либертарианцев переехать жить в малонаселенный штат Нью-Гэмпшир, чтобы оказывать воздействие на его будущее политическое развитие[4]. Логика, стоящая за этой стратегией, заключается в том, чтобы воспользоваться проблемой коллективного действия во благо свободы. Какова бы ни была причина — генетические мутации, экологические колебания или чистая случайность — почти в каждом обществе есть крошечное меньшинство, которое считает политические, принудительные меры экспроприации богатства у тех, кто пользуется экономическими, добровольными мерами для его создания[5], глубоко несправедливыми и которое, вдобавок, обладает достаточной политической мотивацией для того, чтобы что-то с этим делать. Пока эти люди остаются в меньшинстве, они будут постоянно уступать другим: тем, кто обладает более мощным лобби, может позволить себе большие расходы и набрать больше голосов избирателей. Физически составив единое общество, они, по меньшей мере, получат шанс на ничью в сражении с организованными группами интересов, а, может, даже сумеют добиться важных побед.

Некоторые факты указывают на то, что стратегия FSP способствует мобилизации голосов и изменению политики в Нью-Гэмпшире. Многие либертарианцы поддержали на прошлогодних президентских выборах кандидатуру Рона Пола, так что можно говорить о том, что доля голосов, полученных Роном Полом, стала достойным отражением традиционного активизма либертарианцев. Проведя анализ республиканских праймериз в 2008 году с учетом типа выборов (праймериз / кокус), явки избирателей и числа кандидатов, я обнаружил, что Нью-Гэмпшир дал Рону Полу самый высокий процент голосов. Я также обнаружил, что чем выше был процент участников проекта «Свободный штат» в населении городов Нью-Гэмпшира, тем больше горожан, не участвующих в проекте, отдавало свои голоса за Рона Пола, а это говорит о том, что некоторые фристейтеры способны убедить своих соседей. Фристейтеры и их нью-гэмпширские союзники сыграли важную — возможно, решающую роль — в разгроме инициативы по установке видеокамер, фиксирующих проезд на красный свет, в либерализации заочного обучения и составлении закона о применении марихуаны в медицинских целях, который теперь должен быть принят законодательным собранием штата[6].

Фридман утверждает, что потенциальная отдача систединга может быть выше, и, возможно, он прав. Идея состоит в том, чтобы вызвать качественный сдвиг в «экосистеме», в которой удается выжить правительствам, вынудив их конкурировать с правительствами граждан, возникшими «снизу». Ясно, что для выживания полностью свободного общества необходимо, чтобы изменения стимулов, с которыми столкнутся правительства, происходили на системном уровне.

Факты говорят о том, что системные детерминанты объема полномочий государства являются довольно мощными. В XIX веке функции государства были весьма ограниченными, и на Западе капиталистические институты смели цеховые обычаи и меркантилизм эпохи абсолютизма. В XX веке одни капиталистические общества пали жертвой тоталитаризма, а другие — этатизма, регулирующего благосостояние. На Западе экономическое влияние государства последовательно росло, хотя отмену расовой сегрегации и эмансипацию женщин следует считать важнейшими достижениями свободы в ХХ веке. К концу ХХ века рост функций государства замедлился и несколько изменил свою форму — контроль над ценообразованием и национализация предприятий вышли из моды, но все большее распространение получали регулирование системы здравоохранения и рынков труда и государственное финансирование привилегированных групп. В 1990-е годы бытовало мнение о том, что конфиденциальность Интернета и финансовая глобализация вынудят правительства хотя бы умерить свои аппетиты в экономической сфере, но факты его опровергли. Мощное государство гораздо устойчивее, чем считалось. Сокращения функций государства не произойдет без качественного изменения технологии правления, которое должно иметь место на системном уровне.

Разумеется, существуют препятствия. Непомерно раздувшееся государство будет защищать свои полномочия — скорее, путем санкций, чем открытого насилия. Примером тому служит новый крестовый поход «большой двадцатки» против налоговых гаваней, который угрожает экономическими санкциями всем юрисдикциям, оберегающим банковскую конфиденциальность от любопытного взора фискальных органов. Офшорные юрисдикции капитулируют на наших глазах. И свободные штаты и систеды, скорее всего, будут иметь дело с аналогичными политическими препятствиями. Свободные штаты могут попытаться дать отпор несправедливому вмешательству федерального центра, пользуясь тактическими приемами, сходными с теми, которыми пользовались прибалтийские республики и Словения при распаде СССР и Югославии. Федеральное правительство скорее ответит политическим и экономическим давлением, чем насилием, но для того, чтобы выдержать это давление, потребуется политическая воля — а ее-то пока нет.

Обитателям систедов нужно будет найти способ воспользоваться эффектом масштаба на океанских просторах. В настоящее время строительство и эксплуатация плавучих платформ с такими капиталоемкими проектами, как электростанции, требуют больших затрат. Агломерационная экономика, на которую сегодня приходится значительная часть роста, концентрируется в городах с населением не менее миллиона человек — довольно амбициозная цель для систеда. Как и все остальные, либертарианцы не склонны менять комфорт жизни в современном государстве, пусть даже регулирующем благосостояние, на свободу от принуждения, которую можно обрести уже сегодня в таких отдаленных местах, как внутренние районы Аляски[7]. И это одна из тех областей, в которых стратегия «свободного штата» обладает преимуществом.

Данные проблемы не являются непреодолимыми. Они просто означают, что для того, чтобы заработали институционалистские либертарианские стратегии, нужно время. Нам нужно больше творческих размышлений о том, как преобразовать работоспособные идеи в работоспособные политические стратегии.

1
Schonhardt-Bailey C. Lessons in Lobbying for Free Trade in 19th-Century Britain: To Concentrate or Not // American Political Science Review. Vol. 85. № 1 (1991). P. 37–58.
2
Olson M. The Logic of Collective Action. Cambridge, MA: Harvard UP, 1965.
3
Rodden J. Reviving Leviathan: Fiscal Federalism and the Growth of Government // International Organization. Vol. 57 (2003). P. 695–729.
4
Также существует движение «Свободный штат Вайоминг».
5
Различение проводится на основе работы Франца Оппенгеймера «Государство» («The State», 1908).
6
«Нью-гэмпширский альянс свободы» (New Hampshire Liberty Alliance) был основан фристейтерами и «коренными жителями» и является важнейшим источником внепартийного либертарианского политического активизма в Нью-Гэмпшире.
7
Либертарианцы являются либертарианцами не потому, что считают пагубными любые ограничения, налагаемые на свою свободу, что было бы абсурдно, но потому, что считают несправедливой ситуацию, при которой другие имеют возможность налагать ограничения на эти свободы, не будучи сами ограничены ни в чем.
13 августа 2009 Впервые: СatoUnbound. 2009. April 10.