Социология бюрократии и механизм бюрократической машины были описаны М. Вебером около века тому назад, но он описывал капиталистическую бюрократию. При всём родовом сходстве советской бюрократии с буржуазной наша отечественная имела выдающиеся видовые отличия, например, невероятную, даже дурашливую тупость чиновников, мундиры на идеологической подкладке и возможность ведения двойной – формальной чиновничей и нормальной человеческой (например, иметь свой огородик, почитывать запрещёнку и слегка либеральничать в безопасной тине) жизни. Ничего этого у буржуазной бюрократии, обремененной законами и общественным мнением, не было и нет.
На наших глазах – и всего за двадцать лет – запущен новый механизм и наструган новый тип бюрократии, постсоветский.
Принципиально, не на примерах и ссылках, разобраться с этим типом – задача данного анализа.
Обычная бюрократия в целях обеспечения своей безопасности и неуязвимости, городит вокруг себя всевозможные, хитрые и ловкие инструкции. Постсоветская бюрократия делает это трёхэтажно – в силу своей некомпетентности и непрофессионализма. Ответственность для постсоветского бюрократа витальна, она страшнее смерти, гораздо страшнее. Это ведь не просто потеря лица и реноме, что характерно для восточных бюрократий – тут теряется гораздо большее, чем лицо, которого, собственно, и нет: ты выбываешь из обоймы, тебя больше нет в вертикали и круге власти, тебя могут убить и посадить, у тебя могут отнять всё нажитое непосильным трудом, за тобой может посыпаться непредсказуемое число голов. А так как в силу своей некомпетенции и непрофессионализма, не знаешь, чего бояться и дела, порученного тебе толком не знаешь, и уж совсем не знаешь того, чем ты руководишь, командуешь и управляешь, то ты боишься всего, абсолютно всего, даже того, чего невозможно бояться.
С другой стороны, нагромождение инструкций и сложностей – это ж кормушка! Нагородив предосторожностей вокруг себя, бюрократ начинает извлекать выгоду не только из своих, по преимуществу вымышленных страхов, но и из невежества и неосведомлённости клиентуры: именно этим объясняется закрытость и секретность всей информации, входящей, исходящей и окружающей, вплоть до того, что люди порой не знают за что арестованы и сидят, поскольку статья, по которой они сидят – секретная или ДСП (для служебного пользования). И пробиться сквозь бастионы закрытости информации, инструкций и законов – невозможно. Проще сунуть барашка в бумажке, сколько скажут или намекнут.
С третьей стороны, и некомпетентность, и засекреченность, и взяткоёмкость любого места и звена в бюрократической машине делает это место или звено абсолютно безопасным, безнаказанным, уютным и комфортным. И даже снимает проблему непременного построения карьеры: хочешь – рвись дальше, хочешь – почивай на правах хозяина норки, довольствуйся естественным ходом событий и инструкций, опережающим любую инфляцию, только не забывай отстёгивать наверх положенное.
Чтобы машина работала бесперебойно, из него должны быть выкинуты все лишние и ненужные детали и люди: ни в одном министерстве, ведомстве, ни в одном «бизнесе», вплоть до жилконторы, не удерживаются профессионалы, знающие и компетентные. Вытесняемые, они не могут вернуться в зону своей компетенции и вынуждены занимать места там, где они непрофессионалы и некомпетентны.
Этот процесс ускоряется за счёт двух факторов: назначения на ответственные и ключевые посты кагэбешников, имеющих богатый и профессиональный опыт преследования людей (больше они ничего не умеют), а также внедрение блатных: родственников, друзей, сослуживцев, собутыльников, сокамерников.
Устойчивость бюрократической системе тотальной некомпетентности задается тем, что некомпетентен самый верх пирамиды власти, недопускающий вокруг себя никакого профессионализма, кроме обслуживающего персонала: массажистов, девок, охраны и поваров.
И всё это быстро, даже стремительно прогрессирует: когда профессора и учителя говорят, что учащийся пошёл некачественный, то они не только говорят правду, но и сильно лукавят – они сами, профессора и учителя, давно уже не профессионалы относительно современных требований жизни или никогда не были ими.
Сломать эту систему невозможно, даже теоретически, ведь для того, чтобы это сделать, необходима воля, а ее нет ни внутри, ни во вне системы. Кроме того, у неё – огромный репродуктивный потенциал: на биологическом уровне – дети, племянники, внуки, седьмая и десятая вода на киселе, на организационном – покуда хватит недр и терпения тех, кто несёт ярмо этого рабства.
И это означает, что перспектива постсоветской бюрократической системы проста и самоочевидна: в конце концов она сама себя задушит от обжорства, апатии и усталости. Вот только когда это произойдёт – не знает никто.