все давно представлено.
повторяю: атака на путина была очень плохо спланирована и осуществлена. очень плохо. идиоты.

статью пишу.
обсудить хочу.

Что такое философия благотворительности?
Любое осмысленное человеческое действие несет в себе то, что можно назвать его философией. Благотворительность – не исключение. Причем, и милостыня, и отправка подарков в детский дом, и обучение безработных, и действия волонтерских отрядов в ситуации стихийных бедствий могут быть названы «благотворительностью», однако очевидно, что они имеют совершенно разную философию, совершенно разный контекст и внутреннюю расстановку акцентов и смыслов.
В протестантских странах сильна традиция противопоставления помощи-милостыни, которая «унижает и развращает» и помощи-наставления, которая «дает возможность стать на ноги». Слоган, иллюстрирующий такой подход, хорошо известен в среде НКО: «Дайте человеку рыбу, и он будет сыт один день. Научите человека ловить рыбу, и он будет сыт всегда».
Традиция, восходящая к Ф.Бэкону, в определенном отношении еще более радикальна: бизнес как таковой рассматривается как нечто исходно общественно-полезное, и потому бизнес (при условии, что он - честный и эффективный) рассматривается как дело более филантропическое, нежели любая благотворительность со стороны бизнесменов. Авторы уже писали в «Филантропе» о Г.Форде и других ярких представителях такой философии благотворительности.(ссылка)
В католических и православных странах благотворительность более близка традиционной милостыне со всеми ее атрибутами: случайностью или, наоборот, личным и пристрастным предпочтением в выборе адресата, анонимностью жертвующего и слабой заботой об «эффективности» помощи. Точнее говоря, само понимание ее «эффективности» существенно иное (ссылка).
Кроме различения протестантской, католической и православной благотворительности (мусульманскую, иудейскую, буддистскую и индуистскую мы в этой заметке вынужденно оставим за кадром), принято различать «островную» (имеется в виду Великобритания, некоторые страны Содружества наций и США) и континентальную (Европа) модели благотворительности. Островную модель обычно характеризуют как опирающуюся в основном на частную инициативу, а континентальную – как смешанную, с большим участием государства и его структур.
С одной стороны, в последнем мировом рейтинге благотворительности, построенном CAF на основании данных института Гэллапа (ссылка), очевидным образом лидируют страны Содружества наций и США. Причем, в лидерах оказались не только Австралия и Новая Зеландия, возглавляющие рейтинг, но и другие страны Содружества – Мальта, Кипр и даже Ямайка и Кения(?) (ссылка).
С другой же стороны, симбиоз частной и государственной благотворительной инициативы в Нидерландах, странах Скандинавии и уже упоминавшихся «островных» Австралии и Новой Зеландии получил высокую оценку в мире - и у экспертов, и у простых граждан. За этими разными моделями благотворительности стоит, опять-таки, разная философия, разное представление о человеке и жизни.
Любопытно, что, судя по опросам и по нашему личному опыту, значительная часть российских чиновников являются крайними либертарианцами в этом вопросе: они считают, что благотворительность должна быть сугубо частной, ибо, мол, зачем она иначе нужна, зачем ее государству терпеть? При этом как бы ненароком не упоминается сразу много обстоятельств – и отсутствие налоговых льгот для благотворителей в России, и чудовищные препоны для любой свободной частной инициативы, и отсутствие мало-мальски эффективной координации частной благотворительности и действий государства.
Представление о том, где мы находимся – в рыночной стране или в не-рыночной, в открытой для частной инициативы или корпоративно-бюрократической, какие люди живут в ней и какие люди принимают в ней значимые решения – также неизбежная часть философии благотворительности. Этот раздел философии обычно называют «социальной философией».
Мультикультурализм и благотворительность.
К 90-м годам прошлого века идеология и практика мультикультурализма практически победила в странах «первого мира». Но уже тогда наметились некоторые внутренние проблемы мультикультурализма и политкорректности. С одной стороны, признание множественности культур, толерантность к иному, несомненно, - позитивные явления. С другой же стороны, если считать, что формы поведения, неприемлемые в европейской культуре, есть результат не невежества, злой воли и прочих «негативных» причин, но, напротив, естественный результат следования иным, не-европейским, культурным нормам и образцам, случается своего рода «моральный ступор». Исчезает возможность сформулировать или обнаружить моральные и юридические основания для борьбы с ними, - ведь придется признать, к примеру, людоедство или человеческие жертвоприношения нормальными проявлениями иной культуры, которые следует признать и принять.
События во Франции и, особенно, недавние события в Великобритании очевидным образом требуют пересмотреть некоторые постулаты европейской социальной философии последнего времени.
Философия европейской благотворительности, безусловно, как мы уже это кратко отметили, имеет в себе различия и существенные парадоксы. Однако эти различия – ничто в сравнении с теми парадоксами, с которыми столкнулась современная благотворительность при контакте с иными культурами или мигрантами из них.
Научить человека трудиться и заботиться о себе, социализировать его – именно такие задачи считались основными в европейской благотворительности. Однако как можно научить трудиться такого человека, для которого ценность т.н. «экономической деятельности» равна нулю? Кроме того, если подразумевается, что результатом социально приемлемого труда должно стать лишь примитивное потребление, благотворитель фактически не предлагает нуждающемуся никаких позитивных ценностей. Как говорится в известном анекдоте про безработного и миллионера, для того, чтобы лежать под пальмой и курить сигару, вовсе нет необходимости встать, заработать деньги, пустить их в оборот, заработать еще больше, стать миллионером, а затем лечь под ту же пальму и закурить сигару опять, чтобы насладиться результатами своих трудов праведных. Под пальмой можно лежать без всяких трудов.
Традиционная религиозная благотворительность, в отличие от протестантской традиции и некоторых форм светской благотворительности, не стремится изменить того, кому помогает. Она даже требует не выяснять, «настоящий» ли нищий перед тобой или мошенник, собирающий себе на опохмел или деньги для своего босса.(ссылка) В России выяснением вопроса об «истинности» нищих первым активно занялся Петр I. Современная же благотворительность очень сильно ориентирована на то, чтобы менять людей, «развивать» их, «образовывать» и т.п. И мультикультурализм породил ряд проблем, решения которых пока нет ни у благотворительности, ни у современной социальной философии.
Социальная перспектива и благотворительность.
В конце ХХ века многим казалось, что человечество вступает в либеральную эру, когда не будет больше войн, насилие будет ограничено, различные культуры будут развиваться, обогащая друг друга, жизненный уровень в различных странах будет неуклонно расти, а художественная и научная составляющие культуры станут предметом интереса и занятий многих людей. Разумеется, такое представление весьма напоминает представления коммунистов об их рае, однако многие были уверены, что дело обстоит именно так.
Первым ударом колокола была Сербия, затем, дважды – Ирак, затем последовал Афганистан и Ливия. Кроме того, стало очевидно, что в ближайшее время ни одной из постсоветских стран не удастся стать европейской страной – ни формально, ни фактически.
Одновременно с этим, представления о социальной перспективе постсоветских стран продолжали развиваться в русле либеральных идей 50-х годов прошлого века. До сих пор и в официальной российской идеологии, и в представлениях экспертов, и в головах обычных граждан, когда они размышляют на эту тему, остается незыблемым постулат: 20 лет в России происходят некие реформы и она медленно, но верно движется к торжеству «демократического капитализма», под которым понимается некий гибрид из американо-европейских конструкций прошлого века. Отсутствует понимание, что США и Европа – совершенно разные образы жизни и политико-экономические системы, что «реформы» не могут проводиться 20 лет подряд, что Россия до сих пор не признается западными экспертами рыночной страной, что она в течение следующих 100 лет не станет ни частью Евросоюза, ни вступит в НАТО. И что само будущее Евросоюза – под большим сомнением. Но альтернативная модель социальной перспективы для России фактически отсутствует.
Как в таких условиях может развиваться благотворительность? А так, как она в России и развивается. Ее продолжают строить по европейским и американским моделям, а параллельно развивается нечто, что принято называть корпоративной благотворительностью, которая является фактической частью GR зависящих во всем от государства корпораций. Массовая частная благотворительность практически отсутствует, но! достаточно неожиданно возникло явление массового самоорганизованного и неформального волонтерства. Причем, это волонтерство значительно отличается от западных образцов.
Новое волонтерство в России.
Новое волонтерство отчетливо фиксирует одну идею: государство в России не справляется ни с тушением пожаров, ни с поиском пропавших детей и взрослых, ни с решением других – аварийных или требующих креативности – задач. А также еще одну идею: государству в России на человека наплевать.