За несколько лет до кризиса я предложил термин «черный лебедь» для обозначения непредвиденного события с важными последствиями. Мы не ждем этих черных лебедей, но если они появляются, то полностью меняют наш мир. Таковы Первая мировая война, 11 сентября 2011 г., распространение интернета, успех Google.

Практически все судьбоносные события — что в экономике, что в истории человечества — это черные лебеди, ведь заурядные явления в долгосрочной перспективе не влекут за собой значимых последствий. Оглядываясь назад, люди убеждают себя, что каким-то образом предвидели эти события; благодаря этому они самонадеянно продолжают делать прогнозы. Но наши методы прогнозирования и управления рисками не позволяют поймать черного лебедя. На самом деле доверие к этим методам лишь усиливает вероятность того, что мы по-прежнему будем рисковать, не располагая информацией и подвергая себя опасности.

Некоторые люди ошибочно полагают, что я выступаю за более совершенные методы прогнозирования, которые смогут предсказывать появление черных лебедей. Другие спрашивают, не пора ли сушить весла: если мы не в состоянии измерить риски и предсказать кризис, нам ничего другого не остается. Ответ прост: нам следует создать такие институты, которые не рухнут при появлении черного лебедя или даже выиграют от столкновения с ним.

Неустойчивость или хрупкость — это свойство вещей, чувствительных к волатильности (изменчивости). Возьмем, к примеру, кофейную чашку на рабочем столе: ей нужен покой и стабильность, потому что в случае непредвиденных событий она скорее пострадает, чем выиграет. Следовательно, противоположным качеством будет вовсе не надежность, выносливость или жизнеспособность.

Чтобы противостоять черному лебедю, нам требуется способность обращать себе во благо волатильность, изменчивость, стресс и беспорядок. Предлагаю назвать это качество «антихрупкостью» (допускаю, что термин этот не слишком элегантен). Единственным выражением, отдаленно передающим смысл антихрупкости, является термин «длинная гамма», которым пользуются трейдеры, чтобы обозначить деривативы, растущие при волатильности на рынке. Важно то, что и хрупкость, и антихрупкость можно измерить.

На практике антихрупкость означает, что перед лицом нестабильности оба сектора экономики — как частный, так и государственный — развиваются и процветают. Осознав, как работает механизм антихрупкости, мы сможем принимать верные решения, не обманывая себя тем, что способны предсказывать грядущие перемены. Мы сможем ориентироваться в незнакомой ситуации, не имея о ней ясного представления.

Прилагаю пять правил, которые позволят придать социальной и экономической жизни антихрупкость.

Правило 1. Экономика — это кошка, а не стиральная машина.

Мы жертвы заблуждения, доставшегося в наследство от эпохи Просвещения. Мы считаем, что мир — это сложный механизм, управляемый учеными и доступный пониманию, как хрестоматийная задача по механике. Другими словами, мир представляется нам неким электроприбором, а не организмом. Если бы все обстояло так, как нам кажется, созданные нами институты не смогли бы оздоровляться сами и нуждались бы в людях, которые исправляли бы неполадки и заботились бы о безопасности. Институты не смогли бы существовать самостоятельно.

Напротив, органические системы отличаются антихрупкостью: для развития они нуждаются в определенной дозе беспорядка. Без привычной нагрузки кости становятся ломкими. Отрицание антихрупкости живых организмов и сложных систем — ошибка, которая дорого обходится современному человеку. Подавление естественных колебаний скрывает реально существующие проблемы, но не решает их, и, даже если взрыв удается оттянуть, прогремит он гораздо сильнее. Все равно что складывать горючие материалы на лесной подстилке, пока нет лесных пожаров: в отсутствие стрессогенных факторов проблем не видно, но в конечном итоге ущерб может достичь катастрофических масштабов.

Тем не менее наши денежно-кредитные власти стремятся к максимальной стабильности и даже пытаются противостоять экономическим циклам. «Нам не нужны бумы и спады», — сказал как-то лидер лейбористской партии Великобритании Гордон Браун. Этой политики придерживался и Алан Гринспэн, экс-председатель ФРС США, который стремился сгладить острые углы, управляя экономикой в ручном режиме, и довел ее до нынешнего хаотического состояния. Гринспэн пытался преодолеть циклические колебания в экономике за счет вливания в нее дешевых денег, что в конечном итоге привело к гигантской скрытой задолженности и пузырю на рынке недвижимости. На этом фронте у нас наметились кое-какие перемены к лучшему — увы, больше в Британии, чем в США: председатель Банка Англии Мервин Кинг заявил, что центробанки не должны вмешиваться в экономику — за исключением тех случаев, когда ей действительно очень плохо.

Антихрупкость вовсе не означает, что государству вообще нельзя вмешиваться в экономику. Но если государство слишком много ресурсов потратит на стимулирование экономики, то окажется бессильным перед лицом более масштабных проблем — например, стихийных бедствий. Поэтому в сложных системах вмешательство государства должно сводиться к самым неотложным задачам. Государство — это хирург в реанимации, а не сиделка, ухаживающая за пациентом и пичкающая его лекарствами. Ему следует отрабатывать методику хирургического вмешательства.

Правило 2. Выбирайте тех, кто учится на ошибках, а не тех, чьи ошибки могут обрушить систему

Некоторые секторы экономики и политические системы лучше других справляются со стрессом. Авиационная промышленность после каждой катастрофы принимает меры по повышению безопасности полетов. Трагедия заставляет искать возможные причины аварии и устранять обнаруженные неполадки. То же самое происходит в ресторанном бизнесе, где качество пищи напрямую зависит от процента неудач: одни кафе разоряются, когда клиенты недовольны, другие начинают лучше готовить. Без высокого процента отбраковки в ресторанном бизнесе вам пришлось бы довольствоваться заведениями советского образца.

Таким отраслям свойственна антихрупкость: гибель слабых компаний не напрасна, хрупкость отдельных компонентов только во благо общему делу. Развитие этих отраслей напоминает эволюцию в природном мире, в котором действует механизм естественного отбора.

Наоборот, каждое банковское банкротство ослабляет финансовую систему, которая сегодня безнадежно хрупка: ошибки одного банка представляют угрозу для всех. Реформа банковской системы исключит систематические риски и уничтожит эффект домино. Для начала было бы неплохо сократить объем заимствований, снизить долговую нагрузку и перейти к акционерному финансированию. Фирма с большими долгами не имеет права на ошибку; ей следует быть крайне осторожной, оценивая будущую выручку. Если одна фирма с большой долговой нагрузкой оказывается не в состоянии выполнить обязательства, прочие заемщики, нуждающиеся в реструктуризации долга, сталкиваются с тем, что испуганные заимодавцы не желают увеличивать объем кредитов. Отдельные неудачи на кредитном рынке влияют на всю систему.

Однако для компании с акционерным финансированием снижение прибыли не страшно. В 2000 г. лопнул интернет-пузырь. Поскольку технологические компании финансировались в основном за счет акционерного капитала, а не долга, их банкротство на экономике не отразилось. А неудачи только закалили технологический сектор.

Правило 3. Меньше — значит лучше и эффективнее.

Аналитики и чиновники твердят об эффекте масштаба. Они уверены, что увеличение масштабов производства позволяет сократить расходы. Но эффективность огромного предприятия весьма сомнительна. При всех своих преимуществах большие предприятия имеют множество недостатков: сам их размер повышает риск больших убытков. Проекты стоимостью в $100 млн кажутся оправданными, но они гораздо чаще выходят за рамки запланированного бюджета, чем, скажем, проекты в $10 млн. Большие размеры, превышающие определенный порог, порождают хрупкость и могут полностью свести на нет эффект масштаба. Объяснить, почему большие вещи часто оказываются хрупкими, легче всего на примере мыши и слона. Стоит слону упасть, как он ломает ноги, а мышь остается целой и невредимой, упав с высоты, в несколько раз превышающей ее рост. Вот почему мышей очень много, а слонов — мало.

Поэтому, чтобы усилить систему, следует распределить проекты и принятие решений среди возможно большего числа подразделений. Я считаю, что децентрализация правительства могла бы привести к сокращению бюджетного дефицита. Значительная часть дефицита проистекает из неправильной оценки стоимости проектов, и наиболее серьезные ошибки допускают большие правительства с выстроенной вертикалью власти. Сравните успехи Швейцарии, где решения принимаются кантонами, с провалом авторитарных режимов в СССР, Ираке и Сирии.

Правило 4. Метод проб и ошибок превыше науки.

Антихрупкость говорит о склонности ко всему случайному и неопределенному, что означает способность учиться на ошибках. Метод тыка у западных изобретателей всегда играл более важную роль, чем плановые научные изыскания. И в самом деле, прорывы в теоретической науке чаще всего происходили, когда люди искали новые технические решения. Вспомним великих компьютерщиков, исключенных в свое время из университета.

Я имею в виду вовсе не всякую ошибку и не всякий опыт. Для достижения антихрупкости требуется, чтобы вероятная цена ошибки была низкой, а вероятный выигрыш — большим. Асимметрия между позитивными и негативными результатами позволяет извлекать пользу из беспорядка и неопределенности.

Возможно, из-за успеха Манхэттенского проекта и космической программы мы склонны переоценивать роль ученых в технологическом прогрессе. Ученые и исследователи пишут книги и оформляют документы; инженеры и прочие технари их не пишут, а потому мы о них не знаем. Британия обязана лидерством в промышленной революции технарям-самоучкам, подарившим человечеству чугун, паровой двигатель и текстильные фабрики. Великие британские ученые на самом деле были не академиками, а дилетантами-любителями: Чарльз Дарвин, Генри Кавендиш, Уильям Парсонс и преподобный Томас Байес. Великобритания утратила былое величие, когда изменила модель, назначив бюрократов руководить развитием науки.

Америка переняла первую модель. И кибернетика, и формулы ценообразования для деривативов были придуманы специалистами-практиками, которые действовали методом проб и ошибок, постоянно сверяясь с реальностью. Пора осознать, что между объемом формального образования и количеством эмпирических исследований в любой культуре существует обратно пропорциональная зависимость. Инноваторы не нуждаются в инструкторах-теоретиках: не станем же мы учить птиц, как летать.

Правило 5. Тот, кто принимает решение, должен нести риск.

Никогда еще в истории человечества командные посты не были столь часто занимаемы людьми, которые сами ничем не рискуют. Но раз при капитализме существуют бонусы, пусть будут и соразмерные антибонусы. В бизнесе все просто: менеджеры должны вернуть компенсацию в случае банкротства вверенной им компании. Тех, кто намеренно умалчивал о проблемах, нужно еще и штрафовать. В Древнем Риме инженеры ложились спать под мостами, которые строились под их руководством.

Наша система слишком сложна и оттого непрозрачна: регуляторы никогда не будут знать про риски больше инженера, который скроет, что перед лицом непредвиденных обстоятельств могут возникнуть осложнения, а если что-то случится, выйдет сухим из воды. Правило 5 уберегло бы нас от последствий банковского кризиса, когда банкиры, перегрузившие баланс маловероятными рисками, набрали бонусов в годы затишья, а затем переложили убытки на плечи налогоплательщиков, придержав свои компенсации.

Перечисленные выше правила — наиболее очевидные выводы, проистекающие из правильно понятого понятия антихрупкости. Но значение этого понятия выходит за рамки социальной экономики: антихрупкость — свойство жизни в целом. Наделенные этим качеством вещи только растут и крепчают от невзгод. И эта динамика прослеживается не только в экономике, но и в любой области — от кулинарии, урбанизации и юридических систем до существования человека как вида.

Все знают о том, что такие стрессогенные факторы, как усиленные тренировки, положительно влияют на самочувствие. Однако люди редко задумываются над тем, что это правило применимо к другим областям нашей жизни — как телесной, так и духовной. Оказывается, время от времени полезно голодать, лишать себя белковой пищи, подвергать организм физическим перегрузкам и температурным перепадам. В газетах часто пишут о посттравматическом синдроме, но все молчат о посттравматическом росте. Прогулки по ровной дороге в удобной обуви вредны для опорно-двигательного аппарата: для поддержания тонуса лучше ходить по поверхности с изменчивым рельефом.

Современные люди одержимы комфортом и внешней стабильностью. Но привычка к комфорту и стремление к стабильности вредят нашим душам и телам точно так же, как навредил Гринспэн американской экономике. Пора научиться обращать беспорядок себе во благо

Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/68 … z2E9ubuuww