биологов иногда упрекают за использование таких метафор, как «гену выгодно», «ген хочет», «ген стремится».
Надеюсь, вы понимаете, что ген на самом деле ничего не хочет, у него нет никаких желаний, ген — это просто кусок молекулы ДНК.
Разумеется, он ничего не понимает и ни к чему не стремится.
Когда биологи говорят «гену выгодно», «ген хочет», «ген стремится», имеется в виду, что под действием отбора ген изменяется так, как если бы он хотел повысить эффективность своего размножения в генофонде популяции.

То есть если бы у гена были бы мозги и желания, он менялся бы так же, как он меняется автоматически под действием отбора.
Надеюсь, это всем понятно.

Гену бывает выгодно пожертвовать несколькими своими копиями, чтобы дать преимущество другим копиям, и за счет этого может развиться альтруистическое жертвенное поведение у организмов. Впервые к этой мысли биологи стали подходить довольно давно, еще в 30-е годы ХХ века эта мысль стала высказываться и развиваться. Важный вклад в это дело внесли Рональд Фишер, Джон Холдейн, Уильям Гамильтон.
Создатели теории родственного отбора.
И теория, которую они построили, называется «Теория родственного отбора». Суть ее образно выразил Холдейн, который однажды сказал: «Я бы отдал жизнь за двух братьев или восьмерых кузенов»

Здесь в колонии, находясь в Республике Мордовия, а не в Москве или Петербурге, я впервые услышала в свой адрес: «У нас в Мордовии так-то, это вам не Россия». И таких высказываний, вплоть до «понаехали в нашу Мордовию из своей России» я слышу довольно много. Равно как случается и в обратку: «Дремучая Мордовия не ровня нашей России». Судя по отзывам жительниц иных регионов, что так же оказались волею судьбы в Парце, в других «субъектах Федерации» рассуждают аналогично.

Чехов А. П. Письмо Орлову И. И., 22 февраля 1899 г. Ялта // А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1983.

Т. 8. Письма, 1899. — М.: Наука, 1980. — С. 99—101.

2655. И. И. ОРЛОВУ

22 февраля 1899 г. Ялта.

22 февр.

Здравствуйте, милый Иван Иванович! Ваш приятель Крутовский был у меня; мы поговорили о французах, о Панаме, но ввести его, как Вы желали, в кружок ялтинских знакомых я не успел, так как он, поговоривши о политике, ушел к шарманкам; это было вчера, а сегодня он в Гурзуфе.

Я продал Марксу всё — и прошедшее и будущее, стал марксистом на всю жизнь. За каждые 20 листов уже напечатанной прозы я буду получать с него 5 тысяч; через 5 лет буду получать 7 000 и т. д. — через каждые 5 лет прибавки, и, таким образом, когда мне будет 95 лет, я буду получать страшную уйму денег. За прошедшее я получу 75 тыс<яч>. Доход с пьес я выторговал себе и своим наследникам. Но все-таки — увы! — мне еще далеко до Вандербильта. 25 тысяч уже тю-тю, а остальные 50 я получу не сразу, а в течение двух лет, так что не могу задать настоящий шик.

Новостей никаких особенных. Пишу очень мало. В будущем сезоне пьеса моя, раньше в столицах не шедшая, пойдет на Малом театре: доходишка, как видите. Дом мой в Аутке почти еще не начинался благодаря сырой погоде, которая продолжалась почти весь январь — февраль. Придется уехать, не дождавшись конца постройки. Мой кучукойский майонез (так Н. И. Пастухов, издатель «Моск<овского> листка», называет майорат) очарователен, но почти недоступен. Мечтаю выстроить там домик подешевле, но по-европейски, чтобы проводить там время и зимою. Теперешний двухэтажный домик годен только для летнего жития.

Моя телеграмма насчет Чёртова о<стро>ва не предназначалась для печати; это совершенно частная телеграмма. В Ялте она вызвала ропот негодования. Один из здешних старожилов, академик Кондаков, по поводу этой телеграммы сказал мне:

— Мне обидно и досадно.

— Что такое?! — изумился я.

— Мне обидно и досадно, что не я напечатал эту телеграмму.

В самом деле, Ялта зимой — это марка, которую не всякий выдержит. Скука, сплетни, интриги и самая бесстыдная клевета. Альтшуллеру приходится кисло на первых порах, многоуважаемые товарищи сплетничают про него неистово.

В Вашем письме текст из писания. На Ваше сетование относительно гувернера и всяких неудач я отвечу тоже текстом: не надейся на князи и сыны человеческие... И напомню еще одно выражение, касающееся сынов человеческих, тех самых, которые так мешают жить Вам: сыны века. Не гувернер, а вся интеллигенция виновата, вся, сударь мой. Пока это еще студенты и курсистки — это честный, хороший народ, это надежда наша, это будущее России, но стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как и надежда наша и будущее России обращается в дым, и остаются на фильтре одни доктора-дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры. Вспомните, что Катков, Победоносцев, Вышнеградский — это питомцы университетов, это наши профессора, отнюдь не бурбоны, а профессора, светила... Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр. Я верую в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России там и сям — интеллигенты они или мужики, — в них сила, хотя их и мало. Несть праведен пророк в отечестве своем; и отдельные личности, о которых я говорю, играют незаметную роль в обществе, они не доминируют, но работа их видна; что бы там ни было, наука все подвигается вперед и вперед, общественное самосознание нарастает, нравственные вопросы начинают приобретать беспокойный характер и т. д., и т. д. — и всё это делается помимо прокуроров, инженеров, гувернеров, помимо интеллигенции en masse1 и несмотря ни на что.

Как И. Г. Витте? Здесь Коврейн. Устроился он хорошо. Кольцову немножко лучше. Крепко жму руку, будьте здоровы, благополучны, веселы. Пишите!!

Ваш А. Чехов.

Сноски

1 в целом (франц.).

Примечания

2655. И. И. ОРЛОВУ

22 февраля 1899 г.

Печатается по тексту: Письма, т. V, стр. 350—353, где опубликовано впервые полностью, по автографу; с пропуском — Письма, собр. Бочкаревым, стр. 53—54. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно. Фамилия Альтшуллера, обозначенная в Письмах начальной буквой, восстановлена по ПССП, т. XVIII, стр. 87—89, редакция которого располагала копией письма (ГБЛ).

Год устанавливается по письму И. И. Орлова от 8 февраля 1899 г. (ГБЛ), на которое Чехов отвечает.

Ваш приятель Крутовский... — Орлов рекомендовал Чехову своего приятеля, с которым и переслал свое письмо, адресованное так: «Его Мужикородию Антону Павловичу Чехову, доктору всех наук и многих других, известному во всем свете и прочих местах от не менее известного безызвестного И. Орлова». Он писал: «Вот Вам мой друг сибиряк Всеволод Михайлович Крутовский, который по пути из Красноярска в Лондон вздумал заехать в Ялту и окрестности и которому я поручил зайти к Вам и на обратном пути отрапортовать мне подробно о Вашем житье-бытье, ибо я очень соскучился, не получая от Вас никакого известия <...> Может быть, Вы введете Крутовского в кружок моих ялтинских друзей, чтобы он мог передать мне вести о всех них и передать им всем сердечный привет от меня».

...ушел к шарманкам... — К жене и свояченице С. Я. Елпатьевского (так это место комментируется в ПССП, т. XVIII, стр. 472, вероятно, по сообщению М. П. Чеховой).

...пьеса моя, раньше в столицах не шедшая, пойдет на Малом театре... — Речь идет о «Дяде Ване». См. письмо 2653.

Моя телеграмма насчет Чёртова о<стро>ва не предназначалась для печати... — См. телеграмму В. И. Немировичу-Данченко от 18 или 19 декабря 1898 г.: «Сижу в Ялте как Дрейфус на острове Диавола». Напечатана в газете «Новости дня», 1898, № 5590, 20 декабря.

В Ялте она вызвала ропот негодования. — Например, Лидия Пашкова, корреспондентка «Фигаро» и других французских газет, писала Чехову 2 января 1899 г.: «Hier, à un dîner, les personnes de „la société de Yalta“, parlaient avec indignation, du telegramme, que Vous avez envoyé à Moscou et qui finissait par les mots: «Томлюсь в Ялте как Дрейфус на Чёртовом острове». Les Yaltiens sont indignés et blessés dans leur amour propre égalant celui plus motivé, de l’Académie française. Je partage Votre avis, и я тоже томлюсь в Ялте». («Вчера, во время обеда, участники „ялтинского общества“ с негодованием говорили о телеграмме, которую Вы послали в Москву и которая заканчивается словами: „Томлюсь в Ялте как Дрейфус на Чёртовом острове“. Ялтинцы поражены и задеты в своем самолюбии, подобном самолюбию (более оправданному) Французской Академии. Я разделяю Ваше признание, и я тоже томлюсь в Ялте») (ГБЛ).

Альтшуллеру приходится кисло на первых порах... — Доктор И. Н. Альтшуллер познакомился с Чеховым в сентябре 1898 г. «Выяснилось, что у нас много общих приятелей и друзей среди земских, главным образом, врачей. Случилось так, что на следующий же день приехал в отпуск один из них, известный земский врач И. И. Орлов, и как-то вышло, что, ничем не занятые, стали мы втроем проводить значительную часть дня вместе» (И. Н. Альтшуллер. Еще о Чехове. — ЛН, т. 68, стр. 682). Вскоре Альтшуллер переехал из Торжка в Ялту на постоянное жительство, — как он пишет, «в значительной мере под влиянием Чехова».

В Вашем письме текст из писания. — Чехов имеет в виду следующее место из письма Орлова: «Отчего же я Вам не отвечал? Да так, здорово живешь! Потом я всё хотел написать Вам словами Писания: „Не упивайтеся вином, в нем же есть блуд“».

На Ваше сетование ~ я отвечу тоже текстом: не надейся на князи и сыны человеческие... — Орлов писал: «Один раз в месяц собираю у себя товарищей — врачей с целью обмена литературными и жизненными впечатлениями нашей профессиональной деятельности. Составил учредительное собрание и отправил чрез гувернера <т. е. через губернатора> самому министру государеву на утверждение принятый собранием (из дворян, духовенства, разночинцев, купцов, мещан и крестьян) проект «Устава Солнечногорского общества попечения о санитарных и экономических нуждах населения участка». Тут и борьба с пьянством, и всякие культурные усовершенствования, и организация мелкого крестьянского кредита с потребительными и др. обществами, и широко поставленные задачи санитарии и общественного призрения... В главе дела поставлены два земских начальника (заметьте: не стоят, а поставлены), из них один родственник гувернера, один князь и т. д. ...» Приведенные Чеховым слова взяты из Библии (Псалтирь, пс. 145, ст. 3).

И напомню еще одно выражение ~ сыны века. — Это выражение впервые, по-видимому, возникло у Альфреда Мюссе, в названии его знаменитого романа «Исповедь сына века».

Несть праведен пророк в отечестве своем... — Неточная цитата из Евангелия от Луки, гл. 4, ст. 24.

02.02.2000
mstis8339350
9 мая, 2011
Всю зиму пролежала на дне, подо льдом, время от времени всплывала, стукалась макушкой и уныривала обратно, в ил. У меня там все уютно устроено: торшер, плед, дети, собаки и термометр. Термометр - чтоб на работу не ходить, а все остальное для обогрева.

Теперь у меня неожиданный всплеск социальной активности, я с непривычки занервничала и пошла к врачу - она со мной всегда готова поговорить о главном, можно даже заранее не записываться. Оказалось, что у меня вообще ничего нет. То есть, совсем. Ни железа, ни сахара, ни В12, ни Д3, вообще ничего. Если бы был анализ на мыло и спички, то их бы тоже наверняка не оказалось.
Перспектива начинать утро с пяти таблеток и двадцати капель рыбьего жира показалась мне унылой, поэтому я пошла на поводу у внутреннего идиота и купила все витамины в детских упаковках. Теперь начинаю день с двадцати пяти мармеладных мишек и рыбок. Если бы я все детство мечтала завтракать конфетами, то можно было бы разочароваться со спокойной совестью, а так приходится принимать этот факт безо всяких эмоций. Как данность.

Дети тоже радуют. Младенец почему-то решил, что он теперь умеет разговаривать. То есть произносит он те же звуки, что и раньше, но страшно злится, когда его не понимают. Вчера он очень долго мне что-то объяснял, а я тупила и откупалась сушеной клюквой. В конце концов младенец махнул рукой, нажал мне пальцем на нос, сказал "бип" и ушел в сад беседовать с апельсиновым деревом. Оно показалось ему более сообразительным собеседником. К тому же на нем растут апельсины и распускаются цветы, а я камбала-камбалой, копошусь в иле и глаза на пол-лице.
Еще младенец посмотрел фильм "три мушкетера", и законспектировал его. Конспект выглядит так - младенец залезает на самую верхнюю книжную полку и прыгает оттуда на меня или на Анабеллу, в зависимости от того, кто из нас в данный момент лошадь.

Рут смотрит фильмы про вампиров, читает книги про вампиров, на Пурим оделась вампиром (правда, в последний момент передумала надевать зубы, потому что они ей не шли. Вместо этого приклеила ресницы с блестящими камешками и укоротила юбку - в этом сезоне вампиры носят мини, имейте в виду).

Пошла в перерыв немного поспать на травке, во сне придумала, как можно играть по скайпу в покер. Осталось придумать, как играть по скайпу в маджонг, но у меня для этого перерыв чересчур короткий.

Сарказм. "Ни одного дня ты не должен оставаться без общественного положения"

Однажды я за ночь прочёл все пьесы Чехова. Переживания были так остры, но в итоге помню я лишь, что они были, а что именно я переживал? Как будто погружение в великие воды чувств. Как велико это море, но до сих пор приходится лишь отбиваться от навязчивого "Какой прекрасный нынче день! В такой день хорошо бы повеситься!". В этой фразе проглядывает внезапно тайна чеховского умонастроения, великого терпения. Как и его жажда в знаменитом "И мы увидим небо в алмазах!". Чрезмерность выражения очевидна, так что передаёт мучительность чеховского бытия. Сегодня годовщина дня рождения Антона Павловича. Представляю, как бы он мучился глупостью наших табличек, вроде как здесь во Владивостоке - "С этого места Антон Павлович Чехов любил смотреть на Амурский залив". И дурацкая статуя тигра, грубостью похожая на детское папье-маше.

Это именно он обратил наше внимание на такое явление "хорошего среднего уровня" жизни, как пошлость. Когда нечто идёт в тираж, потоком, умножается, теряет личную ценность. Правда, в итоге в России возобладало понятие о пошлости как о непременно относимом к половой сфере. Впрочем, это легко объяснить: то, что было достоянием личности, интимное, стало разносимо повсеместно в разговорах. Это тоже была пошлость. Просто позднее было утеряно понятие о бесвкусице как пошлости. По сути, это относится ко всей массовой культуре - это попытка размножить ценности "для всех". "Блеск и очарование куртизанок")). Но ведь ценного не может быть много по определению. Масскульт - такой же знак Нового и Новейшего времени, как и печатание не обеспеченных ничем бумажных денег. Были редкие бунтовщики - такие, как Рембо или Генри Миллер, кто бился до последнего "на оккупированной территории". Но Чехов - пример страдательный, быть может, вовсе христианский. Он обладал большей мудростью, чтобы понять, как бессмысленен бунт и стоит сожалеть о всех.
---------
"Прежде, когда я был помоложе, мои родные и знакомые знали, что со мною делать: одни советовали мне поступить в вольноопределяющиеся, другие - в аптеку, третьи - в телеграф; теперь же, когда мне уже минуло двадцать пять и показалась  даже  седина  в  висках,   и   когда я побывал уже и в вольноопределяющихся, и в фармацевтах, и на телеграфе, все земное для меня, казалось, было уже исчерпано, и уже мне не советовали, а лишь вздыхали или покачивали головами.
     - Что ты о себе думаешь? - продолжал отец. - В твои годы  молодые  люди имеют уже прочное общественное положение, а ты взгляни на себя:  пролетарий, нищий, живешь на шее отца!
И по обыкновению он стал говорить о том, что теперешние  молодые  люди гибнут, гибнут от неверия, материализма и излишнего самомнения и что надо запретить любительские спектакли, так как они отвлекают молодых людей от религии и обязанностей.     - Завтра мы пойдем  вместе, и ты извинишься перед управляющим и пообещаешь ему служить добросовестно, - заключил он. - Ни одного дня ты не должен оставаться без общественного положения". ("Моя жизнь")

Воронцов-Дашков, французский инженер, так любил «Божественную комедию», что знал ее наизусть на четырех языках. Разумеется, меня очаровало не это, а непринужденное существование в нем многих веков русской культуры.

Подобное в Союзе Советских я никогда не встречал, все советские оказались исторически юными и потому грубыми, без интеллектуальной и вообще культурной глубины.

Культура, чтобы выжить, должна передаваться из поколения в поколение. Итальянцу или французу такая банальная мысль даже в голову не придет, но в нашей стране как раз преемственности поколений не произошло...

Поэтому в ХХІ веке мы русские пока только по названию, это грустно, но это так.
А тогда я смотрел на этих русских людей и видел череду геноцидов, необходимых большевикам для уничтожения в России всех культуронесущих сословий (или классов, если угодно), чтобы построить новый мир: коммунистический.

Интернационал не просто гимн, а руководство к действию. В Китае, Вьетнаме, Югославии, Албании или Камбодже было не иначе: для коммунистов политика геноцида не жестокость, а необходимость.
Сталин расстрелял польских офицеров в Катыни (как и в других местах) не по злобе на поляков, а по той же причине, толкнувшей его убить до этого всех офицеров России: они составляли одно из культуронесущих сословий старого мира.