Как КГБ пережил Советский Союз
Сегодня в 18:20Ferrari5582
Теги: ссср, история, спецслужбы, кгб

Офицеров спецслужб просто так не проймешь - но тут они стали испытывать страх. Былая сверхдержава, Советский Союз, с 1990 года все больше входил в зону турбулентности, многих сотрудников в обитых деревом кабинетах в здании на Лубянке страшила неизвестность: что будет с ними, если советскую империю действительно постигнет распад?

Сотрудники КГБ, службы, до тех пор являвшей собой хребет государства, долгие годы считали себя «щитом и мечом партии». Они называли себя «чекистами»: «ЧК», Чрезвычайной комиссия, а по сути - тайная полиция легендарного Феликса Дзержинского была создана большевиками еще в 1917 году. И вот весной 1991 года ее будущее оказалось как никогда зыбким: Советский Союз все громче трещал по швам.

В столичной Москве сложились два центра власти: в Кремле сидел Михаил Горбачев, генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. Его «оппонентом» был Борис Ельцин, в мае 1990 года избранный на пост председателя Верховного совета крупнейшей советской республики, РСФСР. Ельцин работал в Белом доме, ныне здании правительства РФ на берегу Москвы.

Госбезопасность в тяжелейшем положении

Армия и КГБ еще оставались в подчинении Горбачева. Однако его власть размывалась вследствие усиливающегося товарного дефицита и беспомощности должностных лиц. Позиции Ельцина, напротив, усиливались в силу симпатий, которые питали к нему массы населения. Да, он долгое время был партийным функционером, но теперь вступил в борьбу с аппаратом партии и в возрасте 60 лет из адепта коммунистической идеологии сделался демократом.

Это были трудные времена для 480 000 сотрудников советской госбезопасности, для КГБ. Ведь и в глазах его сотрудников Компартия была дискредитирована – по вине своих зачастую некомпетентных функционеров.

Когда Ельцин стал президентом РСФСР и в стране появились новые партии, многие чекисты поняли, что дни Компартии у власти сочтены. В такой удручающей ситуации ведущие стратеги КГБ решили: нужно влиять на процесс перемен в собственных интересах.

Роковое соглашение

Их идея была простой и эффективной в равной мере: ельцинская Россия, тогда еще входившая в состав СССР, должна была обзавестись собственным органом госбезопасности – укомплектованным проверенными сотрудниками КГБ. На Лубянке считали: нельзя, чтобы «демократическая улица» (как в кругах КГБ пренебрежительно именовали движение протеста против КПСС) предложила Ельцину собственную структуру. Наихудший для старых кадров сценарий предполагал создание новой спецслужбы с привлечением западных консультантов.

«Восточногерманский путь» с ликвидацией госбезопасности представлялся недопустимой авантюрой не только руководству КГБ, но и Горбачеву, и Ельцину. Поэтому 5 мая 1991 года Горбачев, Ельцин и глава КГБ Владимир Крючков подписали роковое соглашение, имеющее серьезные последствия даже для современной России: в РСФСР появился собственный орган, состоящий из сотрудников КГБ. Он подчинялся уже не советскому КГБ, а Ельцину.

Об этом пути постсоветской трансформации госбезопасности рассказывает одна из центральных фигур, генерал-лейтенант Андрей Пржездомский, в своей недавно вышедшей книге «За кулисами путча». Прждездомский был 40-летним майором и советником главы «российского» КГБ, сегодня консультирует руководителя ФСБ, а значит, занимает вполне аналогичную позицию.

Сохранение старых кадров КГБ

Пржездомский пишет в своей книге, что борьба Ельцина против партийной бюрократии импонировала многим «прогрессивным чекистам». Разоблачение кровавых деяний сталинского режима потрясло даже некоторых высокопоставленных сотрудников.

«Ельцинские» чекисты наперебой декларировали верность демократии и принципам правового государства. Зачастую такие их слова звучали не слишком убедительно. Что ж, по меньшей мере, функционеры старого КГБ поняли: шпионажем за населением и задержаниями инакомыслящих стабилизировать современное государство не удастся.

Летом 1991 года, без лишнего шума и практически незаметно для мировой общественности, произошла передача контроля над спецслужбами от старого центра власти к новому. Все управления КГБ на территории РСФСР оказались в подчинении ельцинской спецслужбы. Советское централизованное государство подверглось своего рода силовой кастрации, но ядро аппарата спецслужб удалось сохранить.

На грани гражданской войны

В скором времени чекистам, которым доверили поддерживать власть Ельцина, предстояло первое нешуточное испытание. 19 августа горстка государственных функционеров, движимых ностальгией, устроила путч против Горбачева, который тогда отдыхал в Крыму. В числе путчистов, незамедлительно сформировавших Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), был глава советского КГБ Крючков.

Указания Крючкова с требованием оказать поддержку заговорщикам, адресованные КГБ, уходили в пустоту. «Российский» КГБ успел разослать телеграмму всем подведомственным управлениям, в которой ГКЧП обвиняли в «антиконституционном перевороте». Ельцинская спецслужба дала инструкцию всем своим сотрудникам не оказывать содействия устроителям переворота.
Страна оказалась на грани гражданской войны. Путчисты распорядились ввести в Москву танков. Когда демонстранты пытались остановить несколько из них в центре столицы, погибли трое молодых людей. Пржездомский был свидетелем кровавых столкновений на Садовом кольце. Увиденное он называет позором и унижением достоинства страны.

Искусная агитация

Появление танков не привело ни к чему, кроме как к озлоблению и возмущению населения. КГБ, еще недавно такой всемогущий, был словно парализован. Три дня спустя путч закончился фиаско; дилетантская инициатива ускорила передачу власти от Горбачева к Ельцину. Окончательный роспуск Советского Союза назначили на декабрь.

В конце августа 1991 года тысячи демонстрантов вышли на площадь перед зданием КГБ и демонтировали гранитную статую основателя спецслужбы Феликса Дзержинского. Главу КГБ Крючкова на какое-то время взяли под стражу. Но в глобальном масштабе ядро КГБ, начиная с начальников отделов и ниже, пережило неспокойное время. Товарищи с Лубянки внедрили в ряды демонстрантов собственных людей, которые искусно действовали «в качестве буфера» (по выражению Пржездомского). В результате им удалось не допустить вооруженных столкновений сторонников и противников ГКЧП: свои не хотели стрелять в своих.

Остатки советского КГБ были спешно реорганизованы, а сама служба в последующие годы несколько раз подвергалась переименованию, но ликвидирована так и не была. «Контора», как ее называли сотрудники, спасла себя, в частности, благодаря уступкам правозащитникам.

Так, Пржездомский позволил ознакомиться с архивами Елене Боннэр, вдове лауреата Нобелевской премии мира и правозащитника Андрея Сахарова. Он разговаривал с ней о ее отце, погибшем от рук чекистов при Сталине. После этого рассудительный офицер начал понимать, что люди, подвергнувшиеся террору со стороны спецслужб или потерявшие родных, «мягко говоря, не могут благожелательно относиться» к деятельности госбезопасности.

Открыть архивы, но, по возможности, ненадолго

Возможно, это одна из причин, по которой предоставление Елене Боннэр доступа к архивам осталось лишь эпизодом. Многие, хоть и не все документы из темного прошлого КГБ в скором времени вновь оказались под замком. В «океане невообразимых событий», как Пржездомский описывает кризисный 1991 год, товарищи с Лубянки жаждали обрести надежного капитана.

Такого, которому уже вскоре после этого было суждено принять штурвал государственного корабля из рук Ельцина. Восемь лет спустя после распада Советского Союза бывший полковник КГБ, Владимир Путин, стал «и.о. Президента» Российской Федерации. Офицером КГБ он работал в Дрездене и собственными глазами видел разгром штази, который представлялся ему унизительным.
И потому каждый год, 20 декабря, путинская Россия торжественно отмечает день основания советской госбезопасности - с непременным праздничным обращением президента, адресованным старым товарищам.
Уве Клусман
Источник: profile.ru

80 лет, как Гитлер у власти. Над (д)умами
Сегодня в 10:35zloiovod420Теги: германия, нацизм, адольф гитлер
30 января 1933 года, плюясь и морщась (презирал!), президент Германии Гинденбург назначил лидера национал-социалистической партии Адольфа Гитлера рейсхканцлером. Хотя за Гитлером стояла поднимающаяся волна нацизма, это решение многими воспринималось… ну, примерно как если бы Милонова назначили главой правительства. Рудольф Брейтшейд, лидер немецких социал-демократов, назначению чуть ли не аплодировал: замечательно, теперь этот демагог Гитлер сдуется, все разглядят его ничтожество…

Однако случилось то, что случилось.

Историей Третьего рейха любому россиянину будет полезно поинтересоваться. Хотя бы потому, что формула "СССР победил фашизм" является плодом сталинского агитпропа. И, что куда более серьезно – она, похоже, попросту неверна по сути.

"Агитпропа" — потому, что фашизма в Германии не было (фашизм – итальянская история). В те времена, когда в СССР строился социализм, в Германии строился национал-социализм, и две разновидности социализма были дружны и нужны друг другу (под Липецком учили пилотов люфтваффе, красные командиры стажировались в вермахте, но пик сотрудничества – это, конечно, раздел Восточной Европы, пакт Молотова-Риббентропа). Когда же две разновидности социализма стали врагами, социализм немецкий советская пропаганда переименовала в "фашизм". Чтобы шибко умные не задумывались по поводу социализма как такового.

Ну, а привычная парадигма победы – кто принял капитуляцию, тот и победил – неверна потому, что в основе Вторая мировая была войной идей, а идею водружением знамени утвердить нельзя. Грубо говоря, идея исключительности – это вирус, и поставьте себя на его место. Если больной погибает, задача вируса – переселиться в другое тело, и если в тело врача, так даже и лучше. Если для выживания нужно мутировать (сменить национальную исключительность на, скажем, социальную либо религиозную) – значит, вирус будет мутировать. Это как в хорошем ужастике: поверженное зло переползает в тело того, кого уж точно не заподозришь. Или как у Гоголя: нечисть оккупирует церковь.

Почитайте знаменитые "25 пунктов" программы национал-социалистической партии. Когда четверо депутатов Госдумы заявили об "антипознеровском" законе (запрещающем гражданам иных государств вести программы на российском телевидении), я вздрогнул: это почти дословно совпадало с пунктом 23, запрещающем не-немцам работать в немецких газетах. А когда Познер перед депутатами извинился, уже не вздрагивал: извинялся же перед нацистами травимый ими нобелевский лауреат Герхарт Гауптман…

Или полюбопытствуйте по поводу Feuersprüche – "огненных речевок", под которые при Гитлере сжигали книги. Что за прелесть! "Нет растлевающей душу половой распущенности!" (и в огонь – Зигмунда Фрейда). "Нет фальсификации отечественной истории!" (в огонь – Эмиля Людвига). "Нет — писакам, предающим героев мировой войны. Да здравствует воспитание молодежи в духе подлинного историзма!" (в огонь – Ремарка). "Нет — антинародной журналистике!" "Нет — засорению и уродованию родного языка!"

Где-то, как говорится, мы это уже слышали. А также слышим и будем слышать еще. Вот в 1933-м глава прусской полиции Геринг придумывает "вспомогательную полицию": наделяет правами полицейских 50 тысяч нацистских штурмовиков. Нет-нет, у нас никаких штурмовиков нет. У нас в помощь полиции придаются никаким законом не помянутые казачьи отряды. Петербург – казачья станица. Эх, давай, нагайку доставай.

И централизация власти (пункт 25 нацистской программы, кстати) – это подспорье для вируса. Куда проще подмять под себя нечто централизованное, чем множество самостоятельных, конкурирующих, независимых.

Хочу ли я сказать, что Россия 2013 года напоминает Германию 1933 года? Во многих внешних проявлениях – безусловно, хотя утверждать это становится все более опасно (тут с Германией тоже родство). Однако есть и принципиальное отличие. В 1933 году в Германии складывалось тоталитарное государство. То есть не просто людоедское и сверхцентрализованное, но отобравшее у личности во имя государства все права. Такое государство может держаться только на идее, идеологии (ведь идеология – это единственный инструмент, позволяющий осуществлять тотальный контроль не только над общественной, но и над частной жизнью).

В России сегодня идеологии нет. В России нет национальной идеи. В России нет, как изящно выразился недавно один человек, "духовных скреп". И в этом пока что наше великое счастье. Потому что разговоры про "великую духовность" — это вовсе не то, что призывы Гитлера создать великую арийскую расу. И Гитлер, и сподвижники Гитлера, и форматированная Гитлером нация – они в свою высшую идею верили. Говорящие про духовные скрепы лишь напускают туман над своей искренней верой в матблага, а также в то, что три кнопки телевидения легко превращают людей в стадо (а ведь превращают).

Циники – от мелких думских бесов до бесов крупных – неприятны и даже опасны, но не смертельны. И если циники не переродятся в искренне и истово верующих, то тогда, может быть, нас пронесет: поболеем-поболеем, кризис переживем (когда кончатся деньги и нефть), да и пойдем на поправку. И появится в РПЦ нечто родственное направлению в католической теологии, называющемуся "христианство после Освенцима", где богословы пытаются разобраться, как так случилось, что печи Освенцима и строили, и открывали те, кто воспитан был в христианской вере.

Так, повторяю, может, мы выздоровеем; так победим.

Дмитрий Губин
Источник: rosbalt.ru

Конечный пункт особого пути
Вчера в 21:20Щукарь155527888Теги: германия, история, адольф гитлер, евреи, аналитика
Поскользнувшийся на льду человек долгие месяцы, пока с ноги не снимут гипс, проводит в горестных размышлениях о том, как же он умудрился так неудачно ступить. Так и историки восемьдесят лет пытаются найти ответ на вопрос, каким образом 30 января 1933 года к власти в Германии пришел Адольф Гитлер, который погубил миллионы людей, разрушил собственную страну.

Что двигало немцами?

Во-первых, обида на весь мир.

Условия подписанного после Первой мировой Версальского мира принято считать несправедливыми. Германию заставили признать свою вину за развязывание войны и возместить ущерб, нанесенный другим странам. У нее забрали всю наличную валюту, конфисковали флот и даже отобрали германские патенты. Поэтому знаменитый аспирин Байера стал американским… Но после победы над Францией в 1871 году правительство Бисмарка преспокойно отрезало себе две французские провинции и наложило на французов не меньшую контрибуцию. Навязанный России в 1918 году Брест-Литовский мирный договор вообще был грабительским. А когда так же поступили с немцами, они заговорили о том, что все их ненавидят.

Разочарованные и озлобленные люди не желали верить, что они действительно проиграли. Как же так? Они побеждали в одной битве за другой, газеты восторгались их успехами, а потом все рухнуло… Это предательство, решили они. Нас победил внутренний враг, объединившийся с врагом внешним. Вину возложили на демократов, либералов, коммунистов как агентов России и евреев как агентов Запада. Виновны не те, кто развязал войну, а те, кто заключил мир.

Немцы пошли за Гитлером, потому что хотели вернуть себе сознание собственной значимости, принадлежности к великой державе, которую все боятся. Гитлер обещал вернуть утраченную честь и мощь государства, создать сильную армию и обеспечить достойную жизнь военным.

Во-вторых, ненависть к демократии и Западу.

На послевоенную разруху наложился мировой экономический кризис. Вину за все проблемы люди приписывали парламентскому устройству. Прежняя, утерянная жизнь представлялась прекрасной: всего было вдоволь, цены были низкими, и был порядок, столько ни воровали!

Немцы уверились, что победивший в войне Запад желает не только их ограбить, но и унизить. Национальные социалисты были прежде всего борцами против всего западного. Права человека, либерализм, парламентская демократия — все это называли чужим и чуждым, навязанным из-за границы. Модно было говорить: немецкая душа несовместима с капитализмом.

Немцы поверили в свое духовное превосходство над «культурой лавочников» в Англии и Америке, презирали Запад за бездуховность. В реальности Германия серьезно отставала от Англии и Америки в индустриализации, развитии общества, качестве жизни, но это воспринималось как свидетельство серьезных культурных различий.

В-третьих, самодовольство и высо­комерие.

Расовая теория — вот что привело Гитлера к власти. Он аккумулировал и изложил в доступной форме идеи, которые симпатичны множеству людей: уверенность в том, что они от природы лучше других. Не от того, что совершили нечто выдающееся или наделены невероятными талантами. Они уже рождаются такими, в их жилах течет особая кровь. А другие по своему развитию намного ниже. Гитлер пренебрежительно замечал, что «русский народ, по-видимому, уже на семьдесят-восемьдесят процентов состоит из монголов». Обещал:

— Я растопчу это восточноазиатское отродье!

30 января 1933 года Адольф Гитлер произнес длинный монолог о том, что ему выпала миссия не только спасти Германию, но и возглавить борьбу белого человека за господство в мире. Негры и монголы под руководством большевиков и всемирного еврейства пытаются захватить власть над миром, его долг — остановить их, совершить величайшую в истории расовую революцию.

В-четвертых, страх перед другими.

Гитлер обещал избавить немцев от чужаков, которые ведут себя в стране как хозяева, богатеют на их слезах, забирают их работу и женщин. Многим немцам казалось, что «другие», «чужие» преуспевают за их счет. «Чужих» набралось немало — от евреев и славян до либералов и гомосексуалистов, которых тоже стали отправлять в концлагеря.

Нацисты пришли к власти с программой, сердцевину которой составлял антисемитизм. Сила антисемитизма в том, что он не требует никаких рациональных аргументов. Как писал польский философ Лешек Колаковский, «дискуссия с антисемитом всегда напоминает попытку научить животное разговаривать».

Евреи стали для Гитлера олицетворением всех пороков и преступлений. Он вообще отрицал право евреев считаться людьми. И десяти минут не мог проговорить без того, чтобы не завести речь о евреях. Он на них просто помешался.

Его старый приятель Эрнст Ханфштенгль пришел поздравить фюрера с днем рождения и увидел, что вся квартира завалена коробками с пирожными:

— Вы можете устроить настоящее пиршество.

— Я боюсь, чтобы меня не отравили, — мрачно ответил Гитлер.

— Но это же подарки ваших друзей и поклонников!

— Верно, но этот дом принадлежит еврею. А в наши дни можно нанести медленно действующий смертельный яд на стены. Я здесь никогда не ем.

При чтении его книги «Моя борьба» бросаются в глаза мрачные галлюцинации Гитлера и сосредоточенность на сексуальных проблемах. Он думал и говорил исключительно об извращениях и кровосмешении. Один из его приятелей утверждал, что в юности Гитлер влюбился в белокурую девушку. Она отвергла будущего фюрера, предпочтя ему юношу-еврея. С тех пор Гитлеру повсюду мерещились картины соблазнения белокурых немецких девушек инородцами.

Немецкие евреи были в отчаянии. Когда они пытались держаться в стороне от жизни страны, где оказались волею судьбы, их считали врагами. Когда они пытались стать частью общества, служить своей стране, умирать за нее на фронте (в Первую мировую за кайзеровскую Германию погибли двенадцать тысяч солдат-евреев — больше, чем во всех войнах, которые вел Израиль), их называли еще более опасными врагами, намеренными разрушить государство изнутри.

В-пятых, аморальность.

Немцы охотно участвовали в преступлениях. Они ненавидели «чужих» или им завидовали. А энтузиазм и инициатива щедро вознаграждались. На изгнании евреев наживались не только бургомистры и полицейские. Соседи занимали квартиры депортированных и забирали их имущество. За что были благодарны эсэсовцам:

— Евреи сами во всем виноваты. Разве они не были богатыми? Разве они не контролировали весь капитал? Разве они не эксплуатировали нас?

Даже католики, которым тоже досталось при Гитлере, увидели в нацистах инструмент, избавляющий мир от «народа, распявшего Христа». В нашей стране считается, что устранение большевиками религии и церкви привело к оскудению народной нравственности, и это сделало возможным массовые преступления. В Германии церковь лишь в малой степени подверглась притеснениям, но народную нравственность сохранить не смогла.

Идеалы национального социализма вдохновили немалое количество священников, заговоривших о возрождении Германии. Уничтожение «других» воспринималось как необходимая хирургическая операция, вроде удаления воспаленного аппендикса. Верующие не находили противоречия между христианскими ценностями и программой национальных социалистов.

Принадлежность к церкви не помешала участию в преступных акциях режима. Среди противников нацизма, среди людей, которые по моральным, нравственным соображениям не подчинились преступным приказам, атеистов было не меньше, чем верующих. Но среди тех, кто так или иначе причастен к варварским акциям режима, людей, считавших себя верующими, оказалось большинство.

В-шестых, привычка подчиняться.

Если люди верят, что действуют в интересах государства, если исполняют приказ, высшую волю, если «так надо», они легко отбрасывают все моральные соображения и готовы совершать преступления неслыханной жестокости.

Немцы склонны к подчинению. Тут проблема не генетическая. У немцев было меньше исторического времени, чем у американцев или голландцев, понять, что такое свободный гражданин в свободной стране.

Единственный метод самообороны против привычки подчиняться власти — воспитание внутренней самостоятельности и независимости. Человек существует не для того, чтобы им управляли. Не позволять манипулировать собой, сохранять пространство внутренней свободы — вот один из уроков, извлеченных из опыта Третьего рейха.

Выдающийся немецкий философ Теодор Адорно в эссе «Воспитание после Освенцима» выделяет «необходимость противодействия господству любого коллектива... Люди, которые слепо встраиваются в коллективы, сами превращают себя в нечто вроде материала, уничтожают в себе способность к самоопределению. Именно готовность быть заодно с властью и подчиняться создала мучителей... Единственной силой против Освенцима могла бы быть внутренняя автономность, сила, необходимая для не-участия».

Восемьдесят лет назад, выбрав себе в вожди Адольфа Гитлера, Германия отвергла капитализм, демократию, либерализм и пошла своим, особым путем. Особый путь привел Германию к полной катастрофе.

Леонид Млечин
Источник: mk.ru

В России сегодня идеологии нет. В России нет национальной идеи. В России нет, как изящно выразился недавно один человек, "духовных скреп". И в этом пока что наше великое счастье. Потому что разговоры про "великую духовность" — это вовсе не то, что призывы Гитлера создать великую арийскую расу. И Гитлер, и сподвижники Гитлера, и форматированная Гитлером нация – они в свою высшую идею верили. Говорящие про духовные скрепы лишь напускают туман над своей искренней верой в матблага, а также в то, что три кнопки телевидения легко превращают людей в стадо (а ведь превращают)