На первом Российском литературном собрании при участии президента РФ Путина многие участники высказывали идею о создании некоего единого литературного объединения, которое бы могло сплотить всех деятелей, связанных с литературным творчеством. Также был затронут вопрос о необходимости принятия закона о творческих союзах.

"... выступая на антифашистском конгрессе в Париже (в 1935 году), Борис Леонидович Пастернак сказал: "писатели, не объединяйтесь". И, действительно, писательский конгресс не спас Европу от фашизма", — сказала Пастернак.

Елена Пастернак — внучка философа Густава Шпета, филолог, литературовед соавтор и сотрудник Евгения Пастернака в его научной и издательской деятельности.

Владимир Владимирович, который, на самом деле, гораздо лучше понял некоторые истины европейской политики, чем об этом думает наша либеральная оппозиция. Потому что наша либеральная оппозиция долго не могла понять, что такое Европа, она всё бегает в парламент Европы, она всё говорит, что вот сейчас ЕС осудит, вот сейчас Меркель выступит. Вот я должна сказать, что Путин с его циничным представлением о мотивах поведения европейских политиков, был прав: оппозиция жила в мире, специально созданном для полезных идиотов. Потому что, вот, нет сомнения для меня, что в том, что касается всяких пиар-примочек, прав геев, там несчастных чеченских беженцев, Pussy Riot, западные политики готовы издавать благочестивые звуки. Но по-крупному (и в этом дипломатическая победа Путина) Путин был первым из современных политиков, который понял, что современная европейская демократия готова идти авторитарным режимам на еще большие уступки, чем Чемберлен и Даладье в Мюнхене. Потому что в конечном итоге ни один современный западный демократический политик не готов терять жизни и деньги избирателей ради противостояния, скажем, международному хулигану. Это значит, что он сам найдет спасительный для его лица способ перед хулиганом извиниться, объяснить, почему хулиган в данном случае не хулиган. Российско-грузинская война и доклад комиссии Тальявини – лучший тому пример.

Попробуем теперь показать, что каждая из семи 12-строчных строф "Оды" содержит основания тезису о присутствии в ней не одних только более или менее явных (а в целостной композиции текста в общем-то маргинальных) намёков на Хлебникова, образ и творчество которого так неотступно занимали Мандельштама в 30-е годы, но именно этого образа как референтного соперника на глубине находящемуся на поверхности образу Сталина. Такой показ дополним обращением к некоторым из метрически сопровождающих "Оду" стихотворений: в их подтексте обнаруживаются, как кажется, не менее существенные намёки на Будетлянина.
I строфа. Уже первое четверостишие позволяет предположить установку автора на двойной план в семантике "Оды", на давно используемый поэтом приём "двойчаток", но здесь совмещаемых в рамках одного стихотворения. "Высшая похвала" и "радость", испытываемая автором, внешне отнесены к Сталину. Ненавязчиво и в то же время красноречиво они отсылают читателя к оценкам "Заметок о поэзии" (1923), где речь идёт о "чистой радости" при чтении "Сестры - моей жизни" и о чём-то еще большем при чтении Хлебникова. Едва ли эти высочайшие оценки "звучали в сознании Мандельштама" слабее, чем пастернаковский перевод из Н.Мицишвили (87). Их совмещение с похвалой Сталину (вынужденной, но пусть даже в какой-то мере искренней) и не могло не потребовать исключительно "хитрых углов", на которые поэт собирался "расчертить" таинственный "воздух", кажется, очень точно обозначенный в стих. 11 февраля 1937 г. (86) эпитетом дощатый: в нём естественно видеть с трудом различимый намёк на "Доски судьбы" [11]. "Осторожно и тревожно" - здесь также ощутим двойной план: портрет Сталина только с таким чувством и следовало писать, но оно же вызывалось самой попыткой этой "двойной экспозиции" и - похоже - некоторым дистанцированием автора от ближайших ему по духу людей.

http://www.philol.msu.ru/~humlang/articles/h_oda.htm