Талант и идея - условия необходимые

В начале ХХ века из среды венгерского еврейства вышла удивительная череда выдающихся физиков: Лео Сциллард (1898-1964), премия Эйнштейна 1959, Денни Габор (1900-1979), создатель голографии, Нобелевская премия 1971, Юджин Вигнер (1902-1995), Нобелевская премия 1963, Джон фон Нейман (1903-1957), создатель функционального анализа, математической экономики, архитектуры компьютеров и т. д., Эдвард Теллер (1908-2003), «отец» американской водородной бомбы. К их числу можно было бы присоединить более старших: Теодора фон Кармана (1881-1963), «отца» современной аэро- и гидродинамики, и Дьёрди фон Хевеши (1885-1966), создателя метода «меченых атомов», Нобелевская премия по химии 1943-го. (В Австро-Венгрии евреи могли получать дворянские титулы, отсюда и приставки «фон».)

Все они составили славу американской науки и не восполнимую потерю науки и всего общества Венгрии – наглядный пример следствий антисемитизма в жизни страны! Этот исход в какой-то мере повлиял на ход мировой истории. Журнал Нэйчур писал в статье «Двадцатый век был сделан в Будапеште» – тут очевидное преувеличение, но зерно истины в нем содержится.

В этой связи вспоминается такой эпизод, рассказанный выдающимся израильским физиком Ювалом Неэманом. Как то он оказался где-то с двумя знаменитыми физиками, нобелевскими лауреатами, Р. Фейнманом и М. Гелл-Манном. Разговор почему-то зашел о национальных достижениях и Фейнман сказал, что они не только у евреев, вот, мол, Венгрия – малая страна, а сколько дала науке, и назвал те имена, с которых мы начали! Гелл-Манн и Неэман расхохотались: все перечисленные им гении из Венгрии как раз евреи!

Среди этих людей, пользовавшихся уважением всего научного сообщества, особое место занимает Эдвард Теллер. Об отношении коллег к нему я узнал при таких обстоятельствах.

В 1970 г. в Киеве проходила большая международная конференция по физике элементарных частиц. Поскольку на Южном Кавказе была холера, пробираться через карантин было нелегко (я вброд перебрался через речку Псоу, пограничную между Абхазией и Россией, в километре от карантинного поста). В Киеве оргкомитет поместил нас, нелегалов, за городом, в Феофании, в новой гостинице Института физики. Туда же, подальше от журналистов, был поселен А.Д. Сахаров и почему-то несколько иностранцев.

Моими соседями оказалась супружеская американская пара, Джекоб и Рут, физик и социолог, а когда мы выяснили, что все наши деды родом из Одессы, только их – махнули в Штаты, а мои – в Тифлис, то отношения установились почти родственные. Еще более они укрепились, когда я объяснил, что известный физик Эндрю Захаров и не менее известный диссидент Андрей Сахаров – одно и то же лицо и представил их Андрею Дмитриевичу.

Поскольку это были первые американцы, с которыми довелось разговаривать, а иностранцев вокруг было столько, что «искусствоведов» в штатском на всех явно не хватало, то говорить можно было относительно свободно. Из русского языка предков у них сохранилась лишь одна волшебная фраза: «Водка мит селедка», которой они, как то вместе и со мной, успешно пользовались. Вот так все мирно текло (они понимали, что о политике говорить не стоит), пока я безо всякой задней мысли не сказал, как интересно было бы сравнить ход мыслей Сахарова и Теллера по термоядерным реакциям…

Рут как будто взорвали изнутри: она прошипела, а затем почти прокричала кучу слов, явно нецензурных, среди которых я уловил лишь несколько выражений на идише и громогласное «БОЙКОТ». Чуть успокоившись и видя, что я не все понял, она сказала, что поминать Теллера в приличном обществе – это дурной тон, а она, мол, как то продефилировала мимо него, демонстративно отвернувшись (у меня не хватило смелости спросить, заметил ли это он). Джекоб был менее эмоционален, хотя и согласен с женой – он не раз сталкивался с Теллером по работе.

Поскольку о существовании «левых» – в нашем теперешнем понимании – интеллектуалов я почти ничего не знал, то недопонимание таковым и осталось, ругань в «Правде» мы давно привыкли понимать наоборот. Но со временем я узнал многое о Теллере и о его столкновениях с так наз. «общественным мнением».

***

Эдвард Теллер родился 15 января 1908 в Будапеште в преуспевающей, но ассимилированной еврейской семье. Его математическая одаренность была заметна с детства: он учился в частных школах, но учебе мешали политические перипетии в новом государстве, и навсегда сохранились впечатления от вакханалии коммунистического переворота и его подавления в 1919 г.

В 1926 году Теллер едет в Германию, в Карлсруэ, изучать химическое машиностроение, но через два года перевелся, не закончив курс, в Мюнхенский университет: учить физику. (Любопытно, что попытки получить практичную специальность в кажущейся тогда весьма перспективной химической технологии предпринимали также Сциллард, Вигнер и фон Нейман, но у всех интерес к физике преодолел соблазн более надежных и доходных занятий.) В Мюнхене Теллер попал в автомобильную аварию и потерял правую ступню. А научившись пользоваться протезом, он переводится в Лейпциг, где тогда преподавал В. Гейзенберг.

В 1930 г. Теллер защищает под его руководством диссертацию и начинает работать в Гёттингене. Его тогдашняя книга «Молекулярный ион водорода» до сих пор цитируется в работах по молекулярной физике.

В 1934 году Теллеру удалось эмигрировать в Данию и устроиться в Институт Нильса Бора (в том же году он женился на «Мици», Августе Харкани). В Копенгагене он познакомился и подружился с Л.Д. Ландау и с Джорджем (Георгием Антоновичем) Гамовым, бежавшим из СССР. Гамов вскоре переехал в Университет им. Джорджа Вашингтона в Вашингтоне и пригласил туда Теллера, который приехал в 1935 году, а в 1941 году получил гражданство США.

В Вашингтоне Теллер и Гамов тесно сотрудничали и сформулировали так наз. правила Гамова-Теллера, перспективный тогда вариант бета-распада, внесли фундаментальный вклад в теорию ядерных взаимодействий, теорию термоядерного синтеза, физику высоких плотностей энергии и ряд других областей. А затем – и это оказалось главным – они увлеклись исследованием ядерных процессов в астрофизике. Так что к началу Второй мировой войны Теллер уже входил в группу ведущих физиков-ядерщиков.

В 1939 г. Ган и Штрассман открыли явление ядерного деления. Теоретически стала ясной возможность расщеплять атомное ядро, в результате чего могла высвобождаться громадная энергия. Теллеру, как и ряду других физиков, было ясно, что самая разрушительная сила, когда-либо известная человеку, может попасть в руки Гитлера. Их опасения усиливались и тем, что немецкая ядерная программа возглавлялась самим Гейзенбергом.

Беженцы из Европы – Сциллард, Вигнер, Теллер – яснее других осознавали грядущую опасность: они просили Альберта Эйнштейна обратить на это внимание президента Ф.Д. Рузвельта. Так был организован, под руководством Роберта Оппенгеймера, Манхэттенский проект, в котором, в числе других известных ученых, в 1941 году начал работать и Теллер: они должны были преодолеть смертельную опасность и создать атомную бомбу раньше, чем это сделают немцы.

Уже в 1940 г. Теллер рассматривает возможность использования энергии ядерного взрыва для инициирования процесса термоядерного синтеза. В идеальном варианте он пройдет как объединение четырех ядер водорода в ядро атома гелия, это тот механизм, который, через ряд промежуточных процессов, обеспечивает свечение звезд. (Цикл соответствующих реакций был разработан Г. Бете, а одна из ключевых работ в этом направлении была опубликована Теллером вместе с Р. Оппенгеймером.) Теллер надеялся, что в Лос-Аламосе будут активно изучаться оба эти явления. Но создание даже простейшего устройства по расщеплению оказалось таким сложным, что исследование синтеза ядер было прекращено. Здесь, в частности, ему довелось развеять страхи некоторых физиков и, в основном, не-физиков, боявшихся, что при ядерном взрыве необратимая цепная реакция может охватить всю атмосферу (вспомните недавние страшилки в СМИ о «неизбежной катастрофе» при пуске Большого адронного коллайдера в Женеве).

С окончанием войны возникла проблема: что делать дальше с ядерными секретами? Многие ученые, либералы и идеалисты по определению, и среди них Н. Бор, считали, что все данные должны быть переданы в ООН и раскрыты всему миру: ну как можно что-то скрывать от своего верного союзника СССР?

При этом большинство физиков, участников ядерного проекта, с радостью освободились от своих «военных» обязанностей и вернулись к чистой науке – они считали, что с окончанием войны пропала и необходимость совершенствовать оружие. Среди них был и руководитель Манхэттенского проекта Р. Оппенгеймер: в молодости он был близок к социалистическим кругам, некоторые связи, возможно, сохранились.

Но не все были столь же уверены в перспективах всеобщего разоружения, мира и благоволения между странами, в том, что потенциальный противник, СССР, также прекратит все разработки. И с окончанием войны Теллер вернулся к проблемам термоядерных реакций с надеждой создать «супер», водородную бомбу. Работал с ним вместе и Клаус Фукс, талантливый английский (тогда) теоретик, эмигрант из Германии, который, как потом выяснилось, был убежденным коммунистом, идейным и главным осведомителем СССР.

С этим связана история, могущая послужить сюжетом героико-комического детектива. Дело в том, что разрабатываемый ими первоначальный проект водородной бомбы, названный «трубой», был таков: в длинную трубу помещаются дейтерий и тритий (тяжелый и сверхтяжелый изотопы водорода), а в виде крышки трубы должна браться атомная бомба, урановая или из плутония. Бомба взрывается, и распространяющаяся ударная волна должна вызвать термоядерный синтез с образованием ядер гелия, усиливающийся по ходу трубы.

С началом Корейской войны в 1950-м коммунистические иллюзии Фукса развеялись (он был все же арестован, отсидел 10 лет в Англии, переехал в ГДР, работал как физик и стал там членом Академии). Но сведения в СССР о провале проекта «трубы» уже не поступали, и работа по нему продолжалась – успех «цельнотянутого» проекта атомных бомб как бы требовал доверять агентурным разработкам.

Так что, насколько можно судить, следующий проект бомбы с тремя основными ее компонентами: 1). «Слойка» А.Д. Сахарова, 2). Оболочка из дейтерита лития (Li6D, знаменитая «лидочка») В.Л. Гинзбурга и 3). Радиационный обжим Сахарова-Гинзбурга-Зельдовича – был разработан независимо в СССР и притом не позже, чем в США.

Интерес в США к усовершенствованию ядерного оружия проявился лишь в 1949-м, со взрывом первой советской ядерной бомбы (за границей ее назвали «Джо-1» – по английскому варианту имени корифея всех наук). Только тогда президент Г. Трумэн распорядился о начале работ в лабораториях Лос-Аламоса над оружием синтеза.

Теллер понял, что коллеги в Лос-Аламосе не хотят заниматься следующим поколением ядерного оружия, и нужно организовывать независимую лабораторию. Он сумел убедить в этом Конгресс, и Комиссия по атомной энергии открыла в северной Калифорнии Ливерморскую лабораторию. Теллер был в ней консультантом, а затем стал ее директором.

В 1952 году первое громоздкое сооружение, прообраз водородной бомбы, было успешно взорвано на одном из островков Тихого океана. Теллер почувствовал себя оправданным, но Оппенгеймер и многие другие ветераны Манхэттенского проекта продолжали считать, что если не заниматься этим страшным оружием, то и в СССР им не займутся – о существовании советских программ в закрытых городах вроде Сарова они и не подозревали! Между двумя фракциями ядерщиков возник глубокий разрыв.

Еще большие разногласия между Теллером и бывшими друзьями и коллегами возникли при обвинениях Роберта Оппенгеймера (помните пресловутого сенатора Дж. Маккарти?). Сам Теллер ни в чем не обвинял Оппенгеймера, но когда после проверки благонадежности Оппенгеймера его допуск к секретным работам был аннулирован, большинство физиков обвинило в этом Теллера.

Показания перед сенатской комиссией Теллер давал 28 апреля 1954 года. На официально заданный вопрос: «Считаете ли вы, что д-р Оппенгеймер нелоялен по отношению к Соединенным Штатам?» Теллер сказал: «…я всегда полагал и полагаю сейчас, что он лоялен по отношению к Соединенным Штатам».

Но ему был задан и более сложный вопрос: считает ли он, что «Оппенгеймер представляет собой угрозу для национальной безопасности?»

Теллер ответил так: «В большом числе случаев мне было чрезмерно трудно понять действия д-ра Оппенгеймера. Я полностью расходился с ним по многим вопросам, и его действия казались мне путанными и усложненными. В этом смысле мне бы хотелось видеть жизненные интересы нашей страны в руках человека, которого я понимаю лучше и поэтому доверяю больше. В этом очень ограниченном смысле я хотел бы выразить чувство, что я лично ощущал бы себя более защищенным, если бы общественные интересы находились в других руках».

Вот эта фраза и сделала Теллера изгоем в американской научной среде: их давнее противостояние по вопросу о термоядерном оружии было известно, но сообщение правительству мнения Теллера об Оппенгеймере сочли неэтичным, хотя никто не сомневался в том, что Теллер честно выразил свое личное отношение к Оппенгеймеру. Отметим только, что, в отличие от большинства физиков, Эйнштейн, по-видимому, никак не выразил своего мнения об этом инциденте, хотя Оппенгеймер оставался директором Института в Принстоне, где работал Эйнштейн, и они повседневно встречались.

Теллер, по-видимому, счел ниже своего достоинства оправдываться и что-либо объяснять широкой публике. Как заметил Сахаров после единственной и краткой беседы с ним в 1989-м: «Как я понял, основное, что им движет – принципиальное, бескомпромиссное недоверие к СССР». Еще до той встречи Сахаров писал в своих воспоминаниях: «Как мы должны смотреть на это трагическое столкновение двух выдающихся людей сейчас, через призму времени? Мне кажется, что с равным уважением к обоим. Каждый из них был убежден, что на его стороне правда, и был морально обязан идти во имя этой правды до конца: Оппенгеймер – совершив то, что потом посчитали нарушением служебного долга, а Теллер – нарушая традиции хорошего тона научного сообщества». И далее Сахаров, по сути дела, подтверждает реальность опасений Теллера.

Сам Теллер пояснил свою позицию лишь много позже, по время празднования его 90-летия, в статье «Наука и мораль»: «Вторую мою опубликованную работу в физике я сделал совместно с моим хорошим другом Л. Тиссой. Вскоре после нашего сотрудничества в Лейпциге он был арестован венгерским фашистским правительством как коммунист. Он потерял возможность найти работу в науке, и я порекомендовал его моему другу Льву Ландау в Харькове. Несколько лет спустя Тисса посетил меня в США. У него больше не было никаких симпатий к коммунизму. Лев Ландау был арестован в СССР как капиталистический шпион! Для меня значение этого события было даже больше чем пакт между Гитлером и Сталиным. К 1940 г. у меня были все причины не любить и не доверять СССР». (По каким-то причинам Теллер, говоря о присутствовавшем на юбилейном собрании Тиссе, не упомянул о том, что такие же сведения он ранее получил от Г. Плачека, известного чешско-американского физика, так же успевшего уехать из Харькова перед разгаром «Большого Террора»).

Думается, что дальнейшие события доказали правоту именно Теллера, а не Оппенгеймера.

И после создания водородной бомбы Теллер, заслуженно именуемый ее «отцом», продолжал укрепление военного потенциала США – бомба ведь была и у потенциальных или, скорее, реальных противников. Так, Теллер инициировал программу «Полярис», которая привела к созданию таких боеголовок, ракеты с которыми можно было запускать с подводных лодок. Здесь же, в Ливерморе, уже во времена Эйзенхауэра он обосновал техническую невозможность переговоров с Советским Союзом о взаимном запрете на ядерные испытания. Затем он инициирует работы над мощными лазерами, планируя в программе «Эскалибур»(по названию волшебного меча короля Артура) создать лазер космического базирования как надежный щит от вражеских ракет (эта работа продолжается и сейчас с переменным, как мы знаем, успехом).

В 1970 годах Теллер снова попал в заголовки газет с развитием идеи разработки ядерного синтеза как альтернативы другим видам энергии. В 1980-х о нем снова писали, когда он выступал за разработку СОИ, стратегической ракетной системы обороны и сумел убедить президента Р. Рейгана и большинство членов обеих палат Конгресса выделить на ее реализацию, начиная с 1986 г., огромные средства. В широких либерально настроенных (так наз. «левых») общественных кругах Запада за Теллером прочно закрепилась репутация милитариста и фанатичного сторонника гонки вооружений.

Эдвард Теллер скончался 15 января 2003 года на 97 году жизни. Он был почетным доктором большинства ведущих американских и европейских университетов, членом Национальной АН США, Американской академии искусств и наук, многих зарубежных академий и научных обществ и учреждений, был удостоен престижных научных премий и других наград. Титул «отца» американской водородной бомбы останется за ним навсегда, как и у А.Д. Сахарова – «отца» советской бомбы.

***

Теллер всегда был сторонником Израиля – не на словах, а на деле. Он многократно, начиная с 1966 г., посещал нашу страну, консультировал правительство по проблемам развития военной техники. Говорят, что именно ему принадлежит инициатива разработок в Израиле БПЛА – беспилотных летательных аппаратов, которые вышли на первое место в мире. Возможно, есть у Теллера и другие заслуги пред государством Израиль, о которых все еще нельзя говорить.

***

В связи с описанным конфликтом вновь встает вопрос об ответственности ученых за использование их открытий и разработок.

Где-то я читал, что в 1904 году собрание германской научной общественности обратилось с приветствием к английской ассоциации по развитию науки, где наряду с обзором достижений за XIX век писалось, что наконец-то развитие науки сделало войну невозможной – изобретено ведь страшное оружие массового поражение: «пулемет»!

До начала Первой мировой, почти плавно перетекшей во Вторую мировую, оставалось еще десять лет…

Но Вторая мировая закончилась в Тихоокеанском регионе так быстро только и только благодаря шоку от ядерных взрывов в Хиросиме и Нагасаки. По оценкам штабов без этих ударов она продлилась бы на много месяцев, если не лет с высадками в Японии, последующей партизанской войной и с неисчислимым количеством жертв в ней. Кстати, рекомендацию о нанесении этих ударов дал комитет ученых под председательством Оппенгеймера и с участием трех нобелевских лауреатов: Лоуренса, Комптона, Ферми.

Давняя мечта о том, чтобы сделать войну (во всяком случае, большую) невозможной благодаря развитию науки, частично – можно думать – оправдалась: концепция «гарантированного взаимного уничтожения» при известном количестве ракет и боеголовок на Западе и Востоке сделали на 60 с лишним лет мировую войну невозможной (локальные войны этим не затрагивались).

И в этом – несомненная заслуга и Теллера: сейчас я знал бы как ответить идеалистам-американцам на нелепый бойкот самого ответственного и наиболее проницательного ученого их страны.

не акт (деятельность) изобретания

Электронные вычислительные средства[править | править исходный текст]1946 — ENIAC; 1948 — Манчестерская МЭМ «Baby»; 1949 — EDSAC — первые ЭВМ.7 апреля 1964 г. фирма IBM объявила о создании семейства компьютеров System 360 — первой серии масштабируемых компьютеров, впоследствии ставшая примером открытого стандарта, когда один производитель компьютерного оборудования мог произвести оборудование, совместимое с оборудованием другого производителя; широкое распространение System 360 де-факто установило стандарт байта, состоящего из 8 битов, и ввело в широкое употребление шестнадцатеричную систему счисления в программировании.

Ссылка на дальнейшее продвижение в направлении оруэлла

я о том, что идея первична.

Не изобрели, не открыли такой возможности.